На занятии занимались знакомыми мне вещами — защитой и нападением. Рябцев добивался точности исполнения магического действия — чтобы защита была не просто так защита, а определённой, как бы сказали у меня дома, мощности, и стояла заданное время, и чтобы нападение тоже калибровалось по мощности и затраченным на него усилиям.
— Обычную городскую нежить нет нужды лупить со всей силы, — говорил Рябцев. — Достаточно лёгкого воздействия. С поднявшимися обитателями погоста уже нужно говорить серьёзнее, как со случайно поднявшимися, так и с возвращенцами. Если вы повстречали древнюю нежить — приготовьтесь к суровому отпору. Если вам противостоит тёмная тварь — готовьтесь стоять насмерть.
Я чуть было не спросила, что есть тёмная тварь, но мои нынешние сокурсники не спрашивали ни один, только сопели. А спросили неожиданно меня.
— Госпожа Филиппова, что есть тёмная тварь?
Раз нужно стоять насмерть — то, как бы это сформулировать?
— Нежить из нежити? — попробовала я.
А потом вспомнила, я же читала об охоте за тёмной тварью, в книге, взятой в кабинете Софьи Людвиговны!
— А подробнее? — нахмурился Рябцев.
— Понимаете, я не имею практического опыта. Я только лишь читала в книге.
— Уже хорошо. Это был учебник?
— Нет, — вздохнула я, за учебниками для второго курса мне ещё предстояло после занятий пойти в библиотеку. — Это были мемуары.
— И чьи же это были мемуары? — профессор смотрел недоверчиво.
— Анри де Роган сто лет назад описывал, как командовал крепостью на севере Байкала. И там в посёлке среди местных жителей завелась тёмная тварь. Рыбак, он убил многих ещё до того, как осесть в Поворотнице, а там продолжил. А когда он уже не смог скрывать свою тёмную сущность, то приходил, за соседями и приятелями, и уводил их. Его уничтожили совместными усилиями нескольких магов разной направленности, но среди них был один некромант.
— Верно, Северин де Роган, приёмный сын принца, — кивнул профессор, он смотрел ан меня уже помягче. — Что ж, хорошо, что хотя бы мемуары читаете. А нужно бы ещё и книг почитать, понимаете?
— Да, Евгений Васильевич, я уже взяла список и после пары пойду в библиотеку.
— Вы ведь у Пуговкиных живёте, так? Спросите Афанасия Александровича, у него есть если не всё, то многое.
— Большое спасибо, сегодня же.
Дальше мы ставили защиту по заданным параметрам — и держали её заданное количество ударов сердца. Никаких уже песочных часов, потому что какие в поле песочные часы? А ваше сердце с вами, и пока с вами — вы должны быть непобедимы, так говорил Рябцев, добиваясь точности исполнения.
Мне эта точность не давалась никак. Уже в самом конце занятия я, наконец, уложилась в те самые десять ударов. И получила похвалу от профессора.
— Вот, можете, когда сосредоточитесь. Так и продолжайте. Ждём всех в десять вечера здесь.
До вечера я успела пробежаться до лавки с Марьяной, зайти со списком книг к Афанасию Александровичу — он и вправду велел мне дома подойти вечером и напомнить, он даст то, что есть. И сделать письменную работу по философии — на завтра, философию я слушала с первым курсом.
На практику же я надела штаны.
Я шила их долго — недели две, наверное. По шву, понемногу. Потому что не хватало времени и сил. Но подходящих сапог не было, а практика первого курса проходила в местах холодных и заснеженных. Поэтому я по привычке надела тулуп, валенки да шапку, и очень этим удивила всех парней-второкурсников.
— Смотрите, как на гулянья крещенские нарядилась, — сказал кто-то.
— Хотите сказать, наша практика пройдёт на берегу тёплого моря? — поинтересовалась я. — Подумаешь, снять шубу дело недолгое.
Появились оба преподавателя — и старичок Конев, и франт Рябцев. Они тоже оделись полегче, чем я, осмотрели меня и переглянулись.
— И что же ты, Евгений, барышню-то не предупредил? — спросил Конев.
Тот только пожал плечами. А дальше мы пошли… куда-то. И шли достаточно далеко, я-то привыкла, что один шаг — и ты на месте. Тут тоже оказался шаг, но очень длинный. Ты как будто завис в пространстве теней, и тени вокруг тебя поют. Красиво и завораживающе. Но я поняла, почему мне не предложили идти из Сибирска в Москву тенями. Поездом проще и безопаснее, хоть и дольше.
И впрямь, там, где мы вышли, было даже и теплее, чем в Москве. Какое-то большое пространство, равнина ли, степь ли — я не поняла.
— Кто знает, что за место?
Оказалось, что и знают — мол, здесь когда-то была битва русских с татарами, и полегли или все, или почти все, а кто не полёг — того потом солнце жаркое добило. И некому было хоронить павших, оттого нежить и развелась.