О как. Анна Мироновна за наш союз с Авениром?
— Аннушка моя, — ласково сказал Афанасий Александрович, — ты как будто позабыла о том, почему мы не нарушаем магические клятвы. Да, Оленька — золото, и я бы сам был рад видеть её в нашей семье. И я слышал, она предложила Авениру отправиться с ней, там ему будут только рады, уж поверь.
— Что? Афанасий, ты рехнулся? Что Авениру делать в Сибири? Трупы каторжников освидетельствовать? Карьеру губить? Он учёный, он преподаватель!
— Отчего же сразу губить? — усмехнулся Пуговкин. — Люди живут и в Сибири. И карьеры делают, и состояния.
— Карьера карьере рознь! Или здесь, у тебя перед глазами, или там! Как он там жить-то будет и где, скажи? И детей там как растить, что они увидят-то? Снега до лета? Ссыльнопоселенцев? Леса непроходимые? Дикость и варварство?
Тут Анна Мироновна загнула, дикость и варварство. Нормально там всё, я сама видела. Не как в моё время, но жить-то можно!
— А что-то Авенир молчит, ни слова не сказал. Если бы он сам пришёл поговорить, мы бы этот момент обсудили. Он мужчина, он сам должен решить, как будет дальше жить, и где будет строить свою карьеру. И на ком женится.
— Да нечего, пусть женятся сейчас! А потом разберутся!
— Что, ты и Ольгу спросила? И она согласилась? — строго спросил Афанасий Александрович.
Вздох. Потому что никто меня ни о чём не спрашивал.
— Вот, то-то. Не лезь, Аннушка, сделай милость. Не мальцы, сами разберутся. И Авенир взрослый уже мужчина, и Оля не юная барышня. Ступай, и не мешай им, поняла?
Я мигом провалилась тенями к себе и упала на кровать — отдышаться. Что, Анна Мироновна желает меня в невестки? Потому что сирота и не приведу с собой толпу родственников? И даже не смотрит, что бесприданница и мещанка — потому что сила?
Авенир, конечно, видел во мне вполне так женщину, но вдруг тоже только потому, что — сила?
И отчего это меня всё подслушанное так задело, спрашивается? Может, и впрямь того, обвенчаться, а потом — будь, что будет?
Нет, мне эта мысль не нравится. У них тут, наверное, и разводов нормальных нет, так что — не нужно торопиться. Завершить учёбу, потом поехать в Сибирск, а потом уже будет видно. И кажется, Афанасий Александрович за этот вариант.
Я ещё раз поднялась ногами и постучалась к нему, и вошла, и спросила про книги. Тут же получила их, была спрошена о путешествии, рассказала немного. И — ни слова более.
Значит, разберёмся сами.
Учёба началась вся разом. Я была очень рада видеть всех своих однокурсников, со всех курсов. Делились впечатлениями, обсуждали — кто где был и кто что видел. Марьяна, как я и предполагала, просидела дома у маменьки, и выглядела выспавшейся и довольной. Митя рассказывал про нежить и про семью. Ваня Шилов тоже. Матильда делилась впечатлениями о работе в больнице, и о том, как женился её исправник, и она закрутила с доктором, целителем из больницы.
Я снова слушала теорию со всем тремя курсами — так было составлено расписание. И по очереди ходила на практику. Слушала курс анатомии — подробный, насколько это вообще возможно в этом месте и времени. Осваивала теорию магии. Навестила с Митей и Марьяной мальчика Юру — он обрадовался. То есть, навестили-то Ангелину, у той горели глаза — это означало, что её увлекло что-то новое, но тут Митя сказал — разузнает.
А Авенир больше не был моим преподавателем. И я встречалась с ним пару-тройку раз в неделю с совершенно спокойной совестью. Я не стала обсуждать то, что случайно услышала — это ж надо будет сказать, откуда знаю. И он тоже молчал.
Значит — живём дальше и смотрим, что будет.
40. Пристроили Юру
40. Пристроили Юру
— Оль, слышь, что творится-то, — Митя Ряхин бесцеремонно взял меня за рукав и отвёл к окну в коридоре.
Мы вышли с лекции профессора Конева — я посещала лекции по специальности у всех трёх курсов, если они не совпадали, а они чаше всего не совпадали. Я втянулась в плотное расписание, практика у меня снова чередовалась — второй курс, третий, четвёртый. А теорию хватала всю, на какую успевала.
Но, скажем, анатомию у профессора Валентинова, тоже некроманта, нужно было не просто хватать, а вот прямо чтоб от зубов отскакивало. Он очень чётко и точно рассказывал и показывал нам организм человека, плюс — как этот организм реагирует на разные магические и физические воздействия, чтобы потом на практике в больнице мы сами говорили — что такое да откуда взялось. И кроме установления причины смерти путём осмотра мы учились проводить посмертный допрос. В идеале все эти действия следовало производить в комплексе, плюс ещё осмотр медика, но и Валентинов, и Аркадий Петрович утверждали, что в жизни идеал недостижим. Потому что мало специалистов, и нужно делать всё для того, чтобы стало больше.