А вот здоровье пошатнулось, и тут она впервые подумала, что — нужны люди, которые будут поддерживать в ней жизнь, и которых после не хватятся. Компаньонка? Чего ж проще. Помогать будет Антония, её Софья встретила в Варшаве, где ей тоже доводилось бывать по делам. С Антонией обошлись нехорошо, она осталась без мужа, но свекровь выгнала её из дома вместе с младенцем-сыном, и она осталась без крова и без средств. Будучи магом, смогла отомстить и убить свекровь и двух её служанок, но и сына сберечь не смогла. Софья помогла Антонии скрыться от правосудия, увезла в Сибирск, и та поклялась верно служить до смерти.
Первую жертву нашли едва ли не на торгу — пришла из деревни, искала место. Ещё и старалась, работала — хотя читала по складам, и вообще на кухне с той Липочки было больше толку, чем в кабинете и на паркете. Хотелось сделать всё тихо, и её подъедали понемногу во сне, а когда уже дальше подъедать не вышло — сложили останки в подвал, замаскировали магически дверь и сразу же уехали на зиму в Москву — вроде бы и с Липочкой, а вернулись весной уже без неё. Куда делась? Так замуж вышла, счастлива.
Липочки хватило более чем на десять лет. Следом за ней случилась Катя, потом Саша, потом оказалось, что эффект от обряда заканчивается всё быстрее и быстрее. Обычно о предыдущей компаньонке успевали позабыть к тому моменту, когда пришло время использовать следующую. Когда между ними десять лет — всё хорошо, а когда три года, два, уже труднее. Моя предшественница Татьяна Алексеевна, мещанская дочь из-под Нижнеудинска, проработала у Софьи и вовсе полгода.
— Можно было применить жизненную силу всю и сразу, в самый первый раз я так и сделала. Но тогда я умирала, иначе было нельзя, дядя объяснил мне, — говорила она. — И во второй тоже. А потом я и брала постепенно, и расходовала тоже, хранила заёмную силу в артефакте, его нельзя было снимать. Но наполнить с каждым разом становилось всё сложнее, и утекало оттуда всё быстрее. Татьяну выпили в сентябре, а уже в октябре снова стали дрожать ноги, и нужна была новая глупая девица. Потому что кто позаботится обо всех моих делах? Кто приумножит деньги? Кто подумает о сирых и убогих? О тех, кому судьбой не дано ничего, но кто старается? И когда Зимин рассказал мне, что у него девица, потерявшая память и вообще в затруднительном положении, я поняла — это судьба, нужно перевозить её к себе и начинать обряд. И девица-то оказалась толковая, будто и вправду чему-то училась! Но разумные не оказываются без памяти на задворках губернского города! И родных у неё не было, что нам на руку. Но в её сон было невозможно пробраться!
— Почему в сон? — спросил Соколовский.
— А вы не знаете? Жертва должна быть либо в полном сознании, либо хотя бы во сне. В полном сознании сложно, все эти слёзы и мольбы, к чему они? Во сне проще, хоть и дольше, но — мне ж и нужно было понемногу. А в сон к Ольге меня не пускали! И мы с Антонией не понимали, почему. Пока Антония не увидела на ней амулет, и не сняла его! И тогда получилось, но всё равно нужно было забрать у неё всё разом, хоть и во сне. Мы доставили её сюда, и тут она проснулась! Она не должна была просыпаться! И откуда в ней сила некроманта? Она ж не была магом, это невозможно перепутать!
— А вот и была, — спокойно заметил Соколовский. — И если бы вы были внимательнее, то не спутали бы некромантский амулет ни с чем. Да, она сама не знала о том, что в ней скрыта сила, но — вариантов-то не было. Самоуверенность вас и погубила, Софья Людвиговна, — он тоже позволил себе усмешку. — Последний вопрос. Что сталось с вашим дядей, который научил вас этой мерзости?
Я услышала лающий смех.
— Вон он висит.
Я не поняла. Понял Соколовский.
— Вы и его убили?
— Он сам виноват. Все думают, что оборотни неуязвимы, но это не так. Ему хватило сил оборачиваться, но он не был бессмертным. Никто этого не знал, кроме меня. И когда он потребовал, чтобы я поделилась с ним жизнью очередной жертвы, я устроила так, что он оборотился, и его застрелили.
Что? Чучело рыси на стене? Ну ничего себе!
Пока я осознавала всё это, Соколовский что-то ещё делал руками, а потом сказал: