— Рад видеть вас, Ольга Дмитриевна, — улыбнулся он. — Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, — кивнула я. — Спасибо, уже лучше. Но всё равно — как после тяжёлой болезни. Спала вот почти два дня, — вздохнула я.
— Это правильно, что спали, — кивнул он. — Надеюсь, поели, как встали?
— Да, немного, спасибо.
— Нужно не немного, нужно хорошо.
— Так не выходит пока.
— Значит, постепенно, — улыбнулся он.
Тут Марфуша принесла поднос с чайником, чаем и всяческой снедью.
— Марфа Серафимовна как всегда, — улыбнулся Соколовский. — Благодарю, очень приятно.
— Вы, барин, посмотрите, чтобы Оленька-то наша тоже ела, а то бледная, как снег, всё не опомнится никак!
— Непременно, — рассмеялся Соколовский. — За тем и пришёл, можно сказать.
Мы сели друг напротив друга, и он шевельнул пальцами в сторону двери.
— Можно говорить, не скрываясь, нас не услышат. Скажите, Ольга Дмитриевна, вы видите, что я делаю?
— Я вижу, что вы что-то куда-то вкладываете, так мне это кажется.
— Верно, вкладываю. У вас тоже есть, что вложить, просто вам нужно учиться.
— Так всё это… вправду было?
— Если вы о своей пробудившейся силе, то — было, несомненно было.
— Тогда… куда эта сила делась сейчас? Я совсем не ощущаю никакой силы, только лишь бессилие.
— После стихийного выброса это немудрено. Я вообще удивлён, что вы поднялись на ноги и что-то сами делаете.
— А как? Но у меня кружится голова. И… я плохо помню, что это был за стихийный выброс.
— Ваша сила была глубоко запечатана внутри вас. Живи вы здесь с детства — она показалась бы раньше, скорее всего — сразу после рождения. Но вы по каким-то причинам жили не здесь, окружающий вас мир никак не способствовал пробуждению этой силы. А когда вы попали к нам, то вызволить её оказалось непросто, потому что — возраст. Детям проще, чем взрослым. А так — сила пробудилась от очень мощного агрессивного воздействия на вас, и счастье всех здешних обитателей и соседей, что я учуял ваш всплеск, смог прийти и забрать значительную часть того, что вы тут навыпускали, — улыбнулся он.
— Забрать? Почему забрать? — не поняла я.
— А вы бы предпочли, чтобы оно просто так на улицу вывалилось и там болталось? Облако чистейшей смертной силы?
— Смертной? — я всё ещё не понимала.
— Конечно. Рождение мага-некроманта — это всегда непросто, а если во взрослом возрасте — то и вовсе. У вас там много всего накопилось, за годы жизни-то, — он продолжал улыбаться. — А чтобы всё восстановилось после выброса, должно пройти некоторое время. Есть способы восстановить силы, обычно в ваши годы все маги их знают.
— Наверное, мне тоже нужно их выучить, — вздохнула я.
— Там всё просто, на самом-то деле. Первейшее — сон, еда, баня.
Кстати да, в баню-то я бы сходила.
— Я даже почти всё сделала… кроме бани.
— Сделаете ещё. Но помните главное — не снимайте ваш амулет. Ни при каких обстоятельствах.
— Даже в бане? — усмехнулась я.
— Даже в бане, особенно — если окажетесь там не в одиночку. Сейчас я вам объясню.
Он снова что-то плёл своими длинными красивыми пальцами — я залюбовалась, словно из серебристых нитей каких. Но мне показалось, что мы с ним оба — словно в каком коконе.
— А теперь снимите ваш амулет, — сказал он.
Я глянула на него — о чём вообще речь-то? — но послушалась и сняла.
И едва не задохнулась от окружившего меня серебристого марева. Я очутилась словно в облаке каком, из мельчайших точечек, и ещё каких-то серебристых ниточек. Оно всё шевелилось и обтекало меня, и легко касалось Соколовского, а он смотрел — с доброй улыбкой и восхищением.
— Что… это? — хрипло прошептала я.
— Ваша сила, знакомьтесь, — его глаза сияли… вот прямо сияли.
— Это красиво, но… почему не снимать крест?
— Потому что красиво, но смертоносно. Мне — не вредит никак, но я сам такой же.
Из его раскрытой ладони плеснулось серебристое… что-то, больше всего похожее на щупальце. Коснулось моей руки, моей щеки… Ощущение было странным — волнующим, немного щекотным. Кажется, я забыла, как дышать.
А потом вдруг всё снова померкло перед глазами.
— Ольга Дмитриевна, пробуждайтесь. Пожалуйста. Лёля, да приходите уже в себя, что ж такое, Лёлечка, — слышала я, как сквозь вату, а потом меня поцеловали.
Просто поцеловали, но никогда раньше поцелуй не оказывал на меня такого живительного действия. Все звуки стали громче, я смогла открыть глаза… и увидеть Соколовского, вернувшего на мою шею крест, снимавшего все свои защиты с комнаты, звавшего Агафью.