В постели думалось плохо. Я поспала, потом снова вышла и поела — прямо на кухне, вместе с Марфушей и Степаном.
— Ты, Оленька, не печалься, — говорила Марфуша. — Тут про тебя уже интересуются — куда ты теперь пойдёшь. От Аверьяновых вот только приходили и спрашивали, нельзя ли с тобой поговорить, у них там девица на выданье, и кто-то должен её в свет сопровождать, а тебя видели, ты им очень в этом плане привлекательна. И Наталья Сомова интересовалась — не уедешь ли ты, и если не уедешь, то они бы тебя позвали гувернанткой к девочкам, у них две дочери, пять лет и семь. А старая карга Чеснокова хочет тебя к себе компаньонкой, как Софья-то Людвиговна, у неё, ясное дело, ни денег таких нет, ни связей, ничего, но она спит и видит, как ты будешь ей газеты свежие по утрам читать и пасьянсы с ней раскладывать.
Для меня эти сведения оказались прямо сюрпризом — надо же, это что же выходит, у меня есть перспективы? Я ещё и повыбирать могу?
И внезапно я увидела — о да, Марфуша права, не обманывает меня и не разыгрывает. Она это знает, и знает от тех людей, кто сказал ей, и совершенно искренна со мной, и в самом деле хочет помочь. Это что, то самое, о чём мне говорили, что маги видят — говорят им правду или нет? Так и есть? Этот момент тоже следовало переварить.
Я подумаю об этом завтра, я подумаю об этом завтра. Пока не думалось вот совсем. Вдруг я могу ещё немного поспать?
С этой мыслью я и уснула — не глядя ни на время суток, ни на что другое, я сейчас всё время так делала. А проснулась уже в темноте, и дом явно спал, а проснулась я от того, что пришёл Соколовский.
28. Для чего он пришел
28. Для чего он пришёл
— Доброго вам вечера, Ольга Дмитриевна.
Он наложил магические запоры на дверь и окно, и выпустил из ладони пару серебристых шариков. И опустился на лавку.
— Здравствуйте, Михаил Севостьянович, — я кивнула и села на постели, натянув одеяло до подбородка.
Это он весь с иголочки, как всегда, а я — сплю в разобранном состоянии, и так уже три дня, да? Или больше? Я потерялась.
— Как вы себя чувствуете? Нисколько не лучше?
— Может быть, и лучше. Но немного. И мне нужно как-то прийти в себя, потому что, ну, нужно определяться с будущим.
— Вы правы, будущее — это очень важно. Что вы думаете?
— Да оказалось, что у меня тут уже снова море предложений, — усмехнулась я. — Меня желают видеть в качестве компаньонки, гувернантки, репетитора и еще бог весть, кого. Вроде бы, всё это с проживанием. Но благодаря неожиданному наследству, я могу снять какое-то приличное жильё.
— Лёля, вы с ума сошли? — поинтересовался внезапно Соколовский. — Какие, к дьяволу, гувернантки и компаньонки?
Ох ты ж, надо же, вот и Лёля подъехала. А что не так-то?
— Обычные, надо ж мне где-то жить и деньги зарабатывать, — подала я плечами.
— Эти люди, которые желают вас видеть… они говорили с вами непосредственно?
— Нет, только через Марфушу.
— В этом всё и дело. Вы думаете, гувернантка — хорошее место для мага-некроманта? Или компаньонка? Вам откажут, уверяю вас. Некромантов… не жалуют.
— Но кто знает-то, что я некромант? Я никому не скажу.
Он рассмеялся, всплеснул руками, встал, походил по комнатке, сел обратно.
— Не скажет она, конечно же. Лёля, вам сейчас в первую очередь нужно учиться, мне странно, отчего вы не понимаете этого. Необученный маг — мёртвый маг. Вас затянет в тени, и вы останетесь там навсегда. Или новый стихийный выброс вызовет новые смерти, и вас накажут, как мага, превысившего дозволенные пределы использования своей силы. Вы опасны, и для себя, и для всех, кто вокруг вас!
— У меня толком нет сил даже встать, а вы — опасна, — усмехнулась я. — Я поесть-то раз в день выхожу.
— Вот потому и не восстанавливаетесь, — пробурчал он. — Понимаете, использовать свою силу нужно умеючи, иначе — конец, быстрый и бесславный. Отчего вы не слушаете-то? Вы — проводник смертной силы в мир, вам дана свыше возможность влиять на равновесие жизни и смерти. Вы не просто так Ольга Дмитриевна, и даже не красавица Лёлечка, точнее — не только красавица Лёлечка, вы мощный и опасный маг. Сгусток силы. Вы восстановитесь, и тогда…
— Будет взрыв? — снова усмехнулась я.
Не скрою, эта «Лёлечка» была мне очень приятна, дома никто и никогда меня так не называл. Но…
— Будет, — кивнул он.
— И… что вы предлагаете?