За то небольшое время, что у меня было, я успела сходить в Сибирско-Азиатский банк — представиться, так сказать, и выяснить, что и вправду в Москве есть отделение, куда я смогу прийти и получить деньги. Я подумала — и взяла сейчас небольшую сумму вдобавок к тому, что у меня было от последнего расчёта с Софьей Людвиговной, мало ли, что там, в дороге. Остальное пусть лежит, более того — мне пообещали приличный процент, если не буду трогать хотя бы три месяца, а лучше того — и полгода. Выглядело привлекательно, я подумала ещё, что в плохом и ненадёжном месте Софья бы не стала держать свои капиталы, и согласилась на полгода. Мне же обещали какую-то стипендию, так? А жить скромно я умею.
Вечером в нашем доме собрались провожать меня в новую жизнь. Все наши, и Антип Валерьяныч пришёл, и Медвежинский заглянул, и другие соседи. Явился и Фёдор Алексеевич, вздыхал, мялся, потом попросил разрешения сказать мне несколько слов наедине. Я не отказала — пусть говорит.
Вообще я все эти дни ощущала себя как под психотропными препаратами. Всё вижу, всё слышу, на всё реагирую, ничего не ощущаю. Я вздыхала, говорила — подумаю потом, вот поеду в поезде — и подумаю, там будет очень много времени. А сейчас не нужно. Поэтому я пошла в кабинет Софьи слушать Мельникова, что уж, я ж уеду, а он останется.
По нему было видно, что он долго собирался с духом, чтобы начать этот разговор. Но собрался.
— Ольга Дмитриевна, прошу, выслушайте.
— Да, Фёдор Алексеевич, я слушаю вас.
— Составьте счастие моей жизни, Ольга Дмитриевна! Умоляю вас о том! У меня… неплохие перспективы, мне обещали повышение к Рождеству. Новую должность с другим окладом. Я… я готов стараться ради вас и ради нашего будущего! С того дня, как я впервые вас увидел, я и не мечтаю о другой супруге! Вы станете моей женой, Ольга Дмитриевна?
О да. Составить счастие чьей-то жизни, как-то так Софья в начале и говорила. Наверное, так и нужно, так правильно. Но… невозможно. И почему-то мне было хорошо от того, что это невозможно.
— Благодарю вас, Фёдор Алексеевич, — вздохнула я. — И попробую объяснить. Вы ведь знаете, что я завтра уезжаю.
— Так не нужно, Ольга Дмитриевна! Мы можем обвенчаться скоренько, у меня просторная квартира, целых три комнаты, и домовладелец хороший, и кухарка приходит! Я понимаю, что вам теперь негде жить и служить, но не нужно уезжать, пожалуйста!
— Знаете, куда и почему я уезжаю?
— В Москву, вы говорили, наверное — вы хотите поискать там другой службы, да?
— Нет, — покачала я головой.
— Нет? — не понял он. — Тогда зачем?
— Я еду учиться в магическую академию. Меня отправляет Матвей Миронович Болотников — знаете его, да? Внезапно оказалось, что я маг. Мне платят стипендию, я учусь, а после выпуска возвращаюсь сюда работать. Служить. У меня нет вариантов, маги должны учиться.
Почему-то эта новость изумила милейшего Фёдора Алексеевича.
— Вы — маг? Да не может быть, Ольга Дмитриевна? Какой же вы маг? Маги… они с детства маги! Они… они…
— Какой маг? Сказали — некромант. Я им верю, тем, кто сказал.
Он только стоял и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Что? Да нет, не может быть такого, вы замечательная, вы хорошая девушка, что вы такое говорите, какой некромант, — забормотал, как только отмер.
Я не придумала ничего лучше, как раскрыть ладонь и сотворить на ней серебристый шарик. Маленький, он, тем не менее, сиял ярче керосиновой лампы, которую мы взяли с собой, чтобы не стоять тут в темноте. В этом свете я отлично видела его расширившиеся глаза… от страха расширившиеся, вот.
— Простите… извините… не подумал…
Он юркнул в прихожую, там мигом подхватил свой тулупчик и шапку, и был таков. Мне же осталось только погасить магический свет, взять лампу и вернуться в гостиную.
— Куда дели кавалера? — усмехнулся Медвежинский.
— Вам честно сказать? — я вернула усмешку.
— Конечно, говорите, как есть, Ольга Дмитриевна.
— Узнал о моих изменившихся обстоятельствах, испугался и сбежал.
— Это о чём же?
— О том, что уезжаю учиться магии. Мне сказали, без этого нельзя.
Вот, я и сказала. До того речь шла о том, что уезжаю, да и всё, это же так естественно — ехать в Москву, искать лучше доли. Тут же мои вытаращились все — от Марфуши до Антипа Валерьяныча, соседи тоже, а Егор Егорыч качал головой.
— Надо же, как бывает-то. Что ж, с богом, Ольга Дмитриевна. Значит, не вернётесь вовсе, раз вы теперь птица высокого полёта.
— А вот как раз вернусь — мне платят стипендию, а после завершения обучения я возвращаюсь.