Это было… очень странно и вообще необычно. Меня учили другому и по-другому. А сказок вот таких не рассказывали.
Я обнаружила, что почти лежу в кресле, попыталась сесть прямо… но не нашла в себе сил на это простейшее действие. Совсем не нашла. Дрыгнула руками — и всё.
— Это у нас с вами, голубушка, случился первый урок. А теперь будет второй, — сказал Пуговкин, подошёл, присел на подлокотник и взял обе мои ладони в свои.
Я не поняла — это ещё что и зачем? Но он только усмехался, и… я внезапно ощутила, что от его ладоней к моим тоненькой струйкой течёт… что-то. И от этого мне становится легче дышать, и вот я уже могу приподняться, выпрямиться и сесть нормально. Так, стоп, что-то такое, кажется, делал Соколовский… там, в доме Софьи. Он… тоже помогал мне, выходит?
— Есть ли у вас жених, Ольга Дмитриевна? — интересовался тем временем Пуговкин.
— Нет, — пошевелила я головой, голова всё ещё шевелилась слабо. — Откуда бы? — вспомнила, усмехнулась. — Был тут один, желал, чтобы я составила счастье его жизни, а как услышал про мага, так и сбежал сразу же.
— Неужто простец решился? — хмыкнул Пуговкин, поднялся и стряхнул руки. — Ладно, о том ещё подумаем. Но жениха бы вам, а после и мужа, попроще будет-то.
— Попроще? — я не понимала.
— Именно, именно. Я вижу, что вы не знаете о магах и магии ничего, совсем ничего. И мне весьма любопытно, как так сталось. Сейчас я велю принести вам пирогов каких, что ли, перекусить и восстановить силы, и чай пусть свежий несут, паразиты. И вы расскажете, откуда вы такая у нас взялись.
4. Решиться и рассказать
4. Решиться и рассказать
Я воспользовалась паузой, пока несли чай и пирожки, и пыталась собраться с мыслями. Потому что вообще-то я даже Соколовскому не сказала прямо, кто я и откуда. Побоялась. Страшно мне. Сейчас, если честно, я была рада, что ни слова ему не сказала, потому что… потому что. А вот стоит ли доверять его учителю?
Мысли разбегались, как тараканы, и я никак не могла ухватить хоть одну и сообразить. Что делать-то? Какими словами сказать, если говорить? А то скажешь, а он и не поверит.
Но если его ученик знает о таких случаях, то и он, наверное, тоже знает. Читал все те же самые книги и может сделать те же самые выводы. Хоть и не держал в руках моих документов. Просто ему потребуется время, чтобы догадаться. А вдруг от того, что я сейчас скажу, зависит моя программа обучения? Потому что, ну, наверное, даже в глухом углу знают, что такое магия, хотя бы какие-то самые общие вещи? Вроде того, что мне тогда соседки в больнице у Зимина рассказывали. А я не знаю, и запросто могу не знать чего-то важного.
Что ж выходит, рассказывать? Всё, как есть? И про бабушку Рогнеду? И что там ещё я даже и вообразить не могу сейчас?
Пироги принесли, они очумительно пахли, у меня громко заурчало в животе. Мне захотелось провалиться под кресло от неловкости.
— Говорю же, есть нужно! Немедленно берите пирог, голубушка, и кусайте, ясно вам? И чаем, чаем запивайте! Первое же дело — чай с пирогами, что ж вы, Ольга Дмитриевна, как неродная, в самом-то деле, учиться ведь приехали, а не с визитом пришли, — бурчал Пуговкин, а сам устраивался в соседнем кресле, по другую сторону столика.
Пирожки оказались с капустой, необыкновенно вкусные. Чай тоже был хорош — красивого красноватого цвета, а судя по запаху, в него добавили мяту, но возможно, что-то ещё. И даже тоненько порезанный лимон лежал тут же на блюдечке, и тоже — с отличным запахом. И наколотый сахар — в сахарнице, со щипцами.
Хозяину, надо сказать, подали хорошего такого размера чашку — две или три моих поместятся, и длинную ложечку. По стенкам чашки змеились драконы, алые с золотом. Красивые.
— Благодарю вас, Афанасий Александрович, — пробормотала я. — Всё очень вкусно.
— Маг должен хорошо питаться, иначе какой он тогда маг? Потому как сил тратит вдвое против обычного человека, простецом неуважительно именуемого.
— Неуважительно? — глянула я на него.
— Именно. Поэтому вслух произносить этого определения ни в коем разе не следует, чтобы после нечаянно не вырвалось в неподходящей ситуации. Ешьте, Ольга Дмитриевна, да рассказывайте, а я послушаю. Сдаётся мне, рассказ ваш будет интересен весьма и весьма.
— И вы поверите? — спросила я на всякий случай.
Он усмехнулся.