А я как услышала, что его допоздна в городе не будет, то и не стала ему говорить о заказе, о Варфоломее и о Петрухе. Завтра расскажу. В худшем случае этот Петруха просто уйдёт, как всегда уходит, а в лучшем я решу этот вопрос. Если не решу — тогда и расскажу. Вообще, он не говорил мне докладывать ему о каждом шаге, так что… прорвёмся.
Дома была только Лукерья, Надежда куда-то подалась — не то в гости, не то в церковь. Я попросила ужин — не срочно, но как будет, и пошла смотреть, как доехала моя рабочая форма — потому что раньше руки до того сундучка не дошли.
Интересно, всех ли я сразу же убью наповал, если приду в штанах? Под кожаные штаны — тёплые вязаные, тёплые стельки в сапоги, и дополнительные носки. Тулуп надену, мало ли, как пойдёт, а вот под него — жилетку с карманами, в неё уже и зеркало, и флягу с водой, и артефакт защиты — на Рождество Авенир подарил, чтобы в сложных ситуация не тратиться самой.
Кстати, Авенир! Я достала зеркало и позвала. Чёрт его знает, какое там у него расписание, но вдруг?
Оказалось — вполне так себе «вдруг».
— Оля! — и ведь радуется, да?
Не то, что Соколовский, этот чёрт замороженный, скопище вселенского пафоса! Вечно по делу, вечно бегом, вечно с какими-то заморочками!
— Здравствуй, друг дорогой, здравствуй, — что говорить, я тоже рада, всё же, близкий человек, полгода вместе были, даже поболее. — Вот, наконец-то выдалась минутка, веришь?
— Верю. Рассказывай.
Я и рассказала — обо всём, кроме истории с непонятными не подлежащими допросу телами. Потому что служебная тайна, да? Если что, ещё успею рассказать. А остальное — зима, холод, больницы здешние, люди.
— Ты рада? — спросил он.
— Чему? — не поняла я.
— Всему тому, чем там занимаешься. Жила бы тут, училась. А вместо этого — куда-то сломя голову по ночи, когда до рассвета ещё далеко.
— По ночи и там случалось, тебе ли не знать. А насчёт жила бы тут — и отчего же мне никто не сказал, что можно поискать варианты? — возможно, я спросила чуть более желчно, чем следовало. — Я-то думала, что раз магическая клятва, то и всё, обратной дороги нет. А мне тут уже не раз рассказали, что обходная-то есть, как всегда и со всем. Просто знать надо, как дело обставить.
— Да тебе вроде бы и не очень нужно было, — сказал он обиженно. — Обставили бы, отец бы решил.
Ну да, замуж звал, все дела, а я — ни да, ни нет, собака на сене.
— Ладно, прости, Авенир, но у меня тут сегодня ещё дело намечается. Как раз то самое, когда в холод и в ночь. Удачи тебе, и Афанасию Александровичу с Анной Мироновной поклон.
— Передам непременно, — кивнул он, — они о тебе спрашивают. Будут рады, что у тебя всё хорошо.
Да, у меня всё хорошо. Вот так нынче выглядит «хорошо».
Тьфу, лучше бы не звонила. Точнее, не связывалась. Про «не связывалась» звучит двусмысленно, но уж как есть.
Хмурая Лукерья принесла ужин — картошку с салом, с огурцами да с капустой. Я поблагодарила, а после попросила арро — потому что после такого разговора сон не шёл, и села читать ту главу «Некромантии в судебной практике», которая была о возможных трудностях в магическом допросе. Вообще нужно бы ещё что-нибудь по теме почитать, наверное же писали что-то, и до сих пор пишут? Соколовского спросить, что ли? Он ведь в каком-то там богатом доме живёт, вдруг там и библиотека такая же богатая? Спрошу завтра.
Надежда вернулась, метнулась ко мне — не надо ль чаю, я попросила — немного, просто хлебнуть горячего. И сказала — уйду по служебному делу, вернусь поздно, их не потревожу, завтра разбудить меня в восемь — мне ж разрешили прийти в субботу на службу попозже. А потом уже — одеваться и собираться.
У Зимина я была ровно за полчаса до полуночи. Он поджидал — с чашкой чая и газетой. Я заметила, что очки, которые обычно были его непременным аксессуаром, отложены, и газету он читал без них.
— Добрый вечер, Василий Васильевич. Ждём, да?
— Ждём, — кивнул он. — Чаю?
— Да, пожалуйста.
Я сбросила тулуп, и была вознаграждена — глаза его на мгновение расширились, усмехнулся едва заметно. Но ничего не сказал, просто налил мне чаю.
— Откройте тайну — у вас близорукость или дальнозоркость? — лучше отвлечь от себя, да?
Тьфу ты, нужно было не так спросить.
— У меня — что? — улыбнулся он.
— Вы плохо видите вдаль или вблизь?
— Я вижу хорошо, а очки — артефакт, если вы об этом.
— Ух ты, а что они делают?