В общем, новый мир оказался странным, удивительным и завораживающим. А жалела Надежда лишь об одном, что в тело калеки сюда попала и нет возможности попутешествовать и обследовать его досконально.
Впрочем, все хорошее имеет тенденцию когда-то заканчиваться. Закончилось и длившееся целый месяц восстановление в лечебнице.
4. Подлость или первые "плюшки" для попаданки
В себя Надежда пришла быстро и как-то даже легко.
— Ну, вот вам барышня, в личное пользование и доставлена, а колясочку я заберу, пожалуй, казенная как никак, глядишь, еще кому пригодится, — послышался голос ее лечащего врача, Агафия Борисовича.
Надежда беззаботно зевнула, а потом, когда слова лекаря дошли до нее, недоуменно нахмурилась. Вроде же в больнице говорили, что коляска за ней теперь до конца жизни числится? Или нет? Тааак, и какое к черту пользование? Она же точно помнила, что ее в имперскую больницу для безродных везли. Сразу стал казаться подозрительным обезболивающий укол, что поставили перед тем, как перевозить, а потом… а потом тишина. Не может быть! Не могли же ее против желания в какой-то Клан отправить? Только не это! Она же официально согласие на лечебницу лично подписала!
В соседней комнате послышалось неясное бормотание в ответ, шевеление и уверенные, неторопливые шаги в сторону комнаты, где лежала девушка.
Испугавшись, Надежда запаниковала, но тут же сделав несколько резких вдохов и выдохов, взяла себя в руки. Решив, что информации слишком мало — вдруг, со сна просто не так поняла что-то, она, в надежде подслушать чего-нибудь еще, быстро закрыла глаза и выровняла дыхание.
Шаги замерли, а потом, в унисон вторым, шаркающим, раздались уже ближе.
— Ну, видите теперь, Осип Ионович? Ну, красавица же! Да и кровь не простая, боярская! От такой точно детки с магией получатся, — продолжал расхваливать лежащую якобы в беспамятстве девушку Агафий Борисович, а поскольку оппонент не отреагировал, заныл, — ваше благородие, я свою часть договора выполнил, рассчитаться бы теперь.
Голос скользкого лекаря из просто заискивающего, стал просительным и каким-то жалостливым, а молчавший до сих пор собеседник фыркнул недовольно.
— Дети? Какие еще дети могут быть от бездарной девки? Совсем, холоп, обезумел? Нееет, она для других целей потребна — поиграю, да выкину как сломается, — зашипел он злобно и потер руки в предвкушении.
Агафий заскулил, но позиций так и не сдал, — то меня и вовсе не касается! Рассчитаться бы, — повторил он совсем тихо, — а для каких целей девица вам понадобилась, то мне не важно, и знать я не хочу. Мое дело маленькое, я же все сделал, что ее искать не будут. В лечебнице думают, что она в приют уехала, а в приюте, что отказалась в последний момент, да на контракт ушла. Все, некому барышню искать, вы уж уважьте слугу своего, заплатите, что обещано.
Чувствуя, как в груди все леденеет от ужаса, Надежда не выдержала и громко втянув воздух резко распахнула глаза.
— Да что тут происходит? Вы вообще охренели что ли? — зашипела она, превозмогая разрастающую боль в груди, — только троньте. Да я даже парализованная найду и прикопаю обоих.
Агафий дернулся непроизвольно, зашипев, что доза лекарства слишком маленькой оказалась, а вот незнакомец, темноволосый худой мужик с тоненькими усиками и узким большим ртом засмеялся довольно.
— Строптивая! Таких дурочек ломать одно удовольствие, — причмокнул он неприятно, а потом достал из внутреннего кармана безличную серую пластину и неохотно сунул ее Агафию.
— Держи. Две тысячи, как и договаривались, — и держи язык за зубами, а то сам знаешь, что будет с тобой, — пригрозил он напоследок.
Агафий закивал довольно и тут же проверил карту, приложив к простенькому браслету на запястье.
Темноволосая тварь хмыкнула снисходительно, глядя как светлеет лицо недоверчивого соучастника, а потом кивнул лекарю отпуская.
— Провожать не буду, слуг я на ближайшие три недели по домам распустил, так, что дверь сам захлопни, — приказал он, отворачиваясь, — а я приступлю, пожалуй, и так долго ждал. Хм, с чего бы начать?
Агафий округлил глаза, видимо и сам догадался о незавидной судьбе девушки, закивал, кланяясь, и как стоял, так задом и попятился. Надежда же, у которой даже руки от страха заледенели, скосила глаза на прикроватный столик с несколькими видами плеток, каких-то непонятных, но угадываемых приспособлений и заорала от ужаса.
Что случилось дальше, женщина помнила отчетливо, но словно через застывшую призму равнодушия. Будто и не с ней это все случилось, а так, фильм безумного режиссера посмотрела.