Ей вспомнились слова из песни Бориса Гребенщикова: «А если поймешь, что Сансара — Нирвана, то всяка печаль пройдет!» В этот миг Соня наконец постигла давно вызубренную истину, что Атман, то есть чувство собственного «я», у нее ничем не отличается от Атмана всех живых, да и неживых существ в мире, включая сам Абсолют, и это единственное, что вечно и постоянно, а все остальное — преходяще и изменчиво и потому бессмысленно.
И тут до ее уха донесся скрип, смысла в котором актрисе отыскать не удалось. «Сансара!» — с грустью подумала Соня и открыла глаза. Ароматическая палочка почти истлела. Дверь в обитель медитации была приоткрыта. В комнату въезжала на инвалидном кресле мама. Со стороны гостиной доносился режущий уши, никак не сочетающийся с Путем Просветления звук. Отчаянно трезвонил телефон.
— Наверное, тебя, Сонечка! — ласково сказала Маргарита Ярополковна.
— Иду, мама, иду, — грустно вздохнула Софья, которая уже полностью осознала, в чем смысл того, что произошло. Если бы не телефон, быть может, ей удалось бы на этот раз достичь Нирваны.
Софья сняла трубку.
— Алло!
— Сонька, Сонечка, как давно с тобой не разговаривала! — затараторил прямо в ухо женский голос. — Ты не представляешь, сколько всего произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз! Представляешь?
— Нет, не представляю, — ответила Софья, мучительно размышляя, с кем ей выпала честь общаться впервые за долгое-долгое время.
— Моя собачка наконец получила медаль! — радостно сообщила собеседница.
— Счастлива за твою собачку. Извини, но я никак не соображу, с кем я разговариваю?
— Да Люда это, Люда!
— Какая Люда?
— Люда Жульская.
— Ой, а я о тебе как раз только что вспоминала!
— Что, правда? То-то я смотрю, икота на меня напала! Есть, значит, какое-то зерно истины в народных приметах?
— Быть может. Честно говоря, я ожидала звонка от кого угодно, но никак уж не от тебя.
— Как поживает Рыбак?
«Интересно, а его икота миновала или нет?» — мелькнуло в голове у Сони. Вслух же она сказала:
— Давно его не видела. Так что свежими новостями не могу похвастаться…
— Ладно, черт с ним! — У Сони от этих слов все застыло внутри. — Я тебе, на самом-то деле, не просто так звоню. Хочу сообщить кое-что важное!
— Да-а?
— Точно! У нас тут в театре, похоже, вакантное место нарисовалось. Если хочешь, ты можешь…
Сердце Сони на мгновение остановилось. Воображение живо нарисовало картинку. Левая рука Софьи клонится к сцене от тяжести несметного количества цветов. Правая продолжает принимать букеты от нескончаемой вереницы поклонников. И все это под оглушительный грохот аплодисментов.
— …Если не одумается, то сопьется, — заключила Люда.
— Кто сопьется?
— Как «кто»? Светлинский, конечно!
— Какой Светлинский?
— Да ты вообще слушаешь меня или нет?!
— Извини, я на секунду призадумалась.
— Светлинский Владимир. Актер, который увольняется, место которого ты можешь занять.
«Уж от кого-кого, а от Люды я помощи никак не ожидала, — думала Соня. — Никак чудеса просветления?»
— А этот Светлинский, он что, из-за запоя увольняется?
— Да нет, что ты! Горе у него. Да черт бы с ним! Ты лучше подъезжай, я тебе лично обо всем расскажу.
— Когда?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Ясно. Ну тогда — до встречи!
— Пока.
Соня повесила трубку и хлопнула в ладоши от радости. Неужто все-таки сбывается ее давнишняя мечта вернуться в театр? Неужели снова ей предстоит появиться на сцене в одеянии какой-нибудь прекрасной матроны времен гладиаторов или же в образе… скажем, восточной царицы… Да кем угодно! Все! Больше раздумывать Софья Невзорова не стала. Она спешила в свою комнату. Одеваться и прямиком — в театр!
В фойе Соня увидела какое-то противоестественное столпотворение. Люди суетились, сновали, о чем-то переговаривались. Девушка озиралась по сторонам, надеясь разглядеть в толпе Люду, и ничего не могла понять. Но тут, наконец-то, появилась Люда.
Если бы Соня не знала совершенно точно, что Жульская — актриса, она наверняка приняла бы ее за представительницу другой, самой древней профессии и решила бы, что место работы ее на улице Большая Казачья. Однако, к счастью, Люда была всего лишь актрисой. Впрочем, это тоже достаточно древняя профессия.
Описать Жульскую очень легко: крашеная блондинка. Косметика на лице напоминает грим клоуна. Бюст — как у Верки Сердючки. Ниже — шестьдесят на девяносто. Одним словом, все путем.