– «Неустрашимый»… – потрясенно прошептал Серега.
– Устрашили, мать его так! – Федорчук надрывно захохотал.
Парней охватывало какое-то липкое оцепенение. Вроде бы живы, но муторно на душе, страшно. Судно монотонно качалось, волны перехлестывали через борт, заливали палубу, вступали в «ледовую» реакцию с коркой снега. Какое-то время теплилась надежда, что все изменится, волны прибьют баржу обратно к берегу, но этого не происходило. Земля отдалялась с катастрофической скоростью. Электрические огоньки уже не мигали, скалы превращались в еле видимую пунктирную линию.
– Вот это да! – выразил всеобщее настроение Полонский. – Это получается, что мы из армии дезертировали?..
– Глупости не говори, – резко перебил его сержант. – Мы потерпели бедствие, что тут непонятного? Далеко не унесет, нас найдут. Уже утром, это же элементарно! Вот кончится буря, объявят масштабные поиски. Советские люди друг друга в беде не оставляют, зарубите на носу.
– А до утра?.. – вздрогнул Серега.
– Рация! – Ахмет хлопнул себя по ушанке. – В кубрике переносная рация!
Настало время покинуть спасительную рубку. Солдаты по одному выбирались на улицу. Неистовствовал ветер, потоки воды обливали с ног до головы. Скатывались с лестницы, мертвой хваткой вцепляясь в перила, ныряли на нижнюю палубу. Вырвало «сухопутного» Серегу, и все, что он наделал, тут же смыло волной.
Задыхаясь, кашляя, солдаты ввалились в кубрик. Горючее иссякло, замолк генератор, подающий напряжение на лампы, и на нижней палубе воцарилась глухая темень. Где-то были фонари и свечи. Даже здесь под ногами хлюпала вода. Она просачивалась через болтающуюся дверь.
Свечи нашлись недалеко от вешалки, где караульные и члены команды оставляли верхнюю одежду. Там имелся железный шкафчик, прибитый к стене. Его содержимое не пострадало. В шкафу хранились свечи, небольшой запас спичек, хозяйственное мыло. Несколько свечей закрепили в кронштейнах на стене. Бойцам оставалось лишь гадать, для чего они предназначались изначально.
Зыбкий свет озарил мерно покачивающийся кубрик, в котором царил форменный беспорядок. Стол зажало между буржуйкой и стеной, но ни то ни другое не пострадало. Печку залило водой, ощущался запах дыма. По полу разбросаны дрова, уголь, перевернутые табуретки, посуда, консервные банки, вещевые мешки. Пара автоматов устояла в пирамиде, остальные вывалились, мокли в воде. Плавали подсумки с запасными магазинами. Кисли сброшенные с нар матрасы.
Серега и Федорчук бросились спасать оружие, Ахмет вертелся, отыскивая рацию. Дьявол! Она вдребезги разбита! Во время шторма ее стряхнуло с полки, швыряло от стены к стене, корпус развалился, в нем зияли огромные вмятины. Впору было выть от отчаяния.
Ахмет застонал, рухнул на ближайшие нары и принялся уговаривать сам себя:
«Все в порядке. Все штатно. Самое главное, что ты живой и все твои люди тоже. Баржа не тонет, остальное – ерунда, справимся, выкрутимся».
– Ну, здесь хотя бы еще тепло, – проворчал Федорчук, обрушиваясь на соседние нары.
– Какое тепло, минус сорок. Водка разбилась! – ахнул Филипп, бросаясь к вещмешку, валяющемуся посреди кубрика.
Он судорожно рвал завязки, бормотал, что это очень обидно. Парень купил эту водку у знакомого спекулянта в Знаменском. Красная цена – двадцать один рубль, а он отдал целых двадцать пять! Солдат выхватил из мешка примитивный полулитровый «сучок» с картонной пробкой, залитой красным сургучом, и облегченно вздохнул. Цела, зараза!.. Филипп засмеялся, хотя было, в общем-то, не до смеха.
– Единственный положительный момент, товарищи бойцы. Есть желающие?
– Отставить, – проворчал Ахмет. – Рановато праздновать.
– Так замерзли же. – Серега стучал зубами. – Выпить нужно, командир, а то окочуримся на хрен.
– Отставить, я сказал! – повысил голос Затулин. – Полонский, спрячь бутылку, потом разберемся. Заняться больше нечем?
Что-то было не так. Да, черт возьми, все было не так! Но нет, во всем этом ужасе, который, казалось бы, стабилизировался, имелось что-то, особенно беспокоящее. Баржа раскачивалась во всех возможных плоскостях, и все же он почувствовал какими-то «нивелирами» в организме, что носовая часть немного накренилась. Снова жарко стало в голове. Пробоина! Тонем! Он в ужасе вскочил.
Нет, спокойно, без суеты. В барже имеются герметичные отсеки, в том числе двойное дно. Они не дадут ей быстро затонуть. Ахмет лаконично отдавал приказы, хотя в голове царила каша. Он неважно ориентировался в морском деле, но это ничего, в детстве плавал по Волге на катерах, отец был капитаном пассажирского теплохода. Не такой уж он профан! Дрожащие от холода люди взяли горящие свечи и поволоклись в трюм через машинное отделение. Особых повреждений там не наблюдалось, только солярка из двигателя вылилась на пол. Картошка, хранимая почему-то именно здесь, рассыпалась и благополучно мокла в солярке.