Выбрать главу

Знаменитый тенор с тем же обычным заспанным видом объевшегося кота полез в карман и достал билет в сто франков.

– На. Все, что могу…

Он бросил деньги на пол, и, когда выходил, его душили рыдания.

– Можно быть великим певцом и в душе все-таки оставаться большим сапожником! Сапожник никогда не перестанет быть сапожником!

И он стал еще больше чуждаться посторонних людей, еще глубже ушел в поднятый воротник своего рыжего пальто, его взгляд стал еще озлобленнее, и он еще сердитее кричит на портных:

– Да затворяйте же двери, черт вас побери! Вы меня простуживаете!

Когда его приглашают ужинать, он отказывается:

– Я не пью, это вредно для голоса!

Сестра зовет его переехать жить к ней. И ее письма терзают его душу.

– Вы знаете, – говорит он, – минутами мне начинает казаться, что ко мне не вернется мой голос… Но поймите, я не могу жить без театра.

На днях я встретил его сияющим, радостным, вольным.

– Отличные известия!

Мы поздоровались.

– Надеюсь, на следующий сезон вам придется писать о моем дебюте. Вы уж тогда пожалуйста…

Он сделал комический поклон.

– Вот посмотрим, как-то вы меня обругаете, когда услышите в Марселе. Ха-ха-ха!

И он расхохотался сиплым смехом.

– Я получил новые пастилы. Их, говорят, ест Баттистини. Делают, действительно, прямо чудеса! Да ют вы сами услышите. Я вам возьму свое «fa…»

Из его груди вылетел хриплый, дребезжащий звук, похожий на скрип немазаного колеса.

– Хорошо?

– Отлично.

Пусть бедный сумасшедший живет иллюзиями.

Комментарии

Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том «Сцена» девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905—1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.

Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве «Петроград» небольшую книжечку «Старая театральная Москва» (Пг.-М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы – очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания («Рассказы и очерки», М., «Московский рабочий», 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., «Московский рабочий», 1986; Рассказы и очерки. М., «Современник», 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти «возвраты» вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется «история с полтавским помещиком». Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, «швов» не только не видно, – впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: «Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований… Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге – сам Дорошевич, как журналист и литератор».

В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран «средний вариант» – сохранен и кугелевский «монтаж», и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.