Падая вдоль голой стены утеса, я громко считал. Досчитав до трёх, я принял позу «тречки». Боковым зрением я видел серую гору, несущуюся в стороне на большой скорости. Пять. Шесть. Еще две секунды. Вот сейчас! Семь. Восемь. Я схватил вытяжной парашют и бросил его, молясь моему личному богу, чтобы Клаудия не подвела. Бум! Клаудия открылась с мощным ударом. Я поднял голову убедиться, что вверху все в порядке. Счастливый крик вырвался из моего горла, когда я увидел, что купол не поврежден и годится для приземления. Я чувствовал себя как муха, только что избежавшая мухобойки.
Маленькая посадочная площадка зеленела далеко-далеко ниже, близко к реке. Эта лужайка была только где-то 80 квадратных футов площадью. Фантастическое чувство — лететь между высокими горами. В полной тишине я плыл над красивым пейзажем, как хищная птица. Было очень трудно оценить высоту над участком земли, наклонённым приблизительно под таким же углом, как угол снижения купола. Я заметил место посадки, когда Бернар уже приземлился и собирал свой синий купол. Пару раз круто повернув над этим местом, я заставил купол побыстрее потерять высоту. На 160 футах я повернул к середине травянистой области и мягко приземлился.
Коснувшись ногами земли, я чуть не плакал от радости. Подбежал Бернар, и мы заключили друг друга в медвежьи объятия. Первое, что он сказал, было:
— Давай не прыгать больше. Никогда.
Я был полностью согласен:
— Никогда больше!
Я взглянул вверх, на Брураскарет. Крохотная точка на двух тысячах футов, где мы стояли только три минуты назад. Подумалось: нервного напряжения сильнее, чем то, что я пережил там, просто не может быть. В моей жизни не было тяжелее испытания, чем прыжок с Тролльвеггена, но не было и ничего более захватывающего. Всплеск адреналина давал о себе знать ещё много часов.
Я собрал купол, и, обняв друг друга за плечи, мы пошли к дороге, ведущей в Ондальснес. По пути Бернар кое-что рассказал о своём прыжке. Свободное падение шло вроде бы как запланировано, но купол раскрылся в опасной близости к стене обрыва. Всегда трудно оценить расстояние до плоской стены, но Бернар настаивал, что был приблизительно в 30 футах от неё. Немедленно повернув на 180 градусов, он полетел прочь. Тогда Рональд и крикнул, что он, оказывается, жив. Видимо, тречил Бернар не очень-то хорошо, оставив между собой и стеной мало места, отчего Рональду сначала показалось, что он врезался в скалу.
Нам снова повезло — какая-то машина ехала в сторону Ондальснес и остановилась, когда мы подняли руки. Глаза норвежца-водителя загорелись, когда мы сказали ему о прыжке, и все 20 минут, что мы ехали, он снова и снова расспрашивал нас о нём. Остановившись у дома родителей Рональда, он чуть ли не просил нас дать ему автографы.
К нашему удивлению, в доме оказались две симпатичные девушки, обе — румяные блондинки. Не далее как сегодня Рональд говорил, что «их нет ни одной в Ондальснес», но мы предположили, что это подруги Рональда и Свена. Мое единственное желание состояло в том, чтобы плюхнуться на удобную кушетку с кружкой холодного пива. Наполненному адреналином телу требовался отдых.
На улице была непроглядная темень, а ни Рональд, ни Свен ещё не вернулись. Но я не сильно волновался; они выросли здесь и могли, вероятно, найти дорогу домой в любую погоду. В подтверждение моих мыслей, через несколько минут они вприпрыжку вбежали во двор. Сбежав с горы, они даже не запыхались. Истинные железные люди. Они были счастливы видеть нас живыми и поздравили с первым прыжком с Тролльвеггена. Мы с Бернаром вышли во двор, чтобы поставить палатку. На это ушли наши последние силы.
Несмотря на полный упадок этих самых сил, мы решили всё же заглянуть в одно местечко деревни, где жизнь по-прежнему била ключом — дискотеку «Бельвю». Бернара очень позабавило такое богемное французское название дискотеки в крошечной деревне, похожей больше на край света, чем на что-то еще. «Бельвю», однако, выглядела как дискотека в любом большом городе. Огромные динамики пульсировали от музыки, и танцующие делали все, чтобы поддержать зажигательную атмосферу. Мы сели и заказали два пива.
В какие-то полчаса мы превратились в знаменитостей. Рональд рассказал о нас своим друзьям, и этот вечер стал нашим. Я провел бы всю ночь, танцуя с симпатичными норвежскими девушками, если бы был в лучшей форме. Глаза мои слипались, а у Бернара язык высовывался изо рта. Чем симпатичнее была девушка рядом с ним, тем больше он высовывался.
Поэтому после короткого, но насыщенного визита в «Бельвю» мы отправились к себе в палатку.
Мы не могли дождаться, когда наконец сможем упасть и уснуть. По пути к палатке Бернар признался, что обманул меня. Он так испугался, что придётся прыгать последним, что, когда бросали жребий, сжульничал — я, оказывается, выбрал руку с монетой, а он переложил её в другую руку. Но теперь всё это уже было полной ерундой.