- Анфиса, правда, не стесняйся. Будь как дома, дорогая, - с тёплой улыбкой проговорила его мама, меняя позу на коврике, складываясь пополам.
Артём поухаживал за мной, наложив мне в тарелку панкейки (это, как оказалось, такие толстые блины, чем-то похожие на большие оладьи) и заботливо полил шоколадным сиропом. Потом достал из широкого двухдверного холодильника апельсиновый сок и разлил в два прозрачных высоких бокала.
- Тёмка, звонила Лидия Алексеевна, узнавала, приедешь ты сегодня или нет. Она не смогла до тебя дозвониться с утра.
Я опять потупила свой взор. Помню-помню, как он не глядя отшвырнул не вовремя звонящий телефон в сторону, приминая меня под собой.
- Я уже говорил, что не поеду на этот чёртов ужин! Там будет ОН, - с раздражением бросил Фростик.
- Артём, это твой отец. Вас с Тимофеем и Соней не должны касаться наши с ним разногласия. Тем более, бабушка ни в чём не виновата. Она хочет увидеться со своими внуками.
- Приедем к ней в другой раз.
- Сын, сегодня день рождения твоего покойного дедушки, если ты забыл. Не порти ей настроение, пожалуйста. Ты же знаешь, у неё и так сердце. Не доводи её до предынфарктного состояния. Она ждёт тебя и Тимошу к шести.
- Мам...
- Возьми Анфису с собой для моральной поддержки. Бабушке она очень понравилась в прошлый раз.
«Я?»
Тёма страдальчески посмотрел она меня:
- Поедешь сегодня со мной к бабушке на ужин?
- Поеду, коли просишь.
- Спасибо, хомячок, ты мне сегодня очень нужна будешь. А где, кстати, мелкий? - спросил он у матери.
- Тима с самого утра убежал на занятия по своему брейку. У них там завтра какие-то соревнования.
- А, да, он что-то говорил, - вспомнил старший брат, почесав затылок.
После позднего завтрака мы занимались дуракавалянием и ничегонеделанием в Тёмкиной комнате. Я училась играть на его электрогитаре, а он со знанием дела давал мне советы и подсказывал. Интересно, почему он забросил играть?
- Почему ты больше не играешь? - всё-таки озвучила я мучавший меня вопрос.
Артём мгновенно напрягся, потом посмотрел на меня совершенно серьёзным лицом, хотя меньше минуты назад оно смеялось. Было такое ощущение, будто он мысленно боролся сам с собой, решая, рассказывать мне или нет.
- Я перестал играть после смерти моего лучшего друга, - тихо начал он. - Мы вместе с ним мечтали создать свою рок-группу, заставили родителей купить нам хорошие электрогитары и целыми днями и ночами учились играть, доставая всех в округе.
- Что играли?
- Ну, я в ту пору фанател за «Металлику», а ему больше нравился русский рок, в частности «Ария». Тогда ещё Кипелов был в составе группы.
Артём взял из моих рук электрогитару с медиатором и неожиданно заиграл «Nothing Else Matters». Просто мелодию, без слов.
Я миллион раз слышала эту песню в Данькином исполнении, но только сейчас на глаза навернулись слёзы. Сама не понимаю, почему я так растрогалась. Возможно, исполнение Фростика было какое-то более глубокое, пронзительное, с надрывом... А быть может, слова песни - слишком близки к нашим отношениям...
- Эй, ты плачешь? - несколько растерялся он от моей реакции. - Ну вот, я испортил тебе настроение.
- Нет, ты не испортил. Просто это звучало очень искренне, от сердца.
- Надо же, я ещё что-то помню, - хмыкнул он.
- Значит, ты из-за гибели друга бросил заниматься музыкой?
- Да. Я тогда даже близко не мог подойти к гитаре. И долго не подходил. А сегодня впервые за длительное время что-то сыграл. Ты на меня положительно влияешь. Как сказал бы мой последний психолог - продолжайте общение.
- А со скольки лет ты начал увлекаться гитарой?
- Где-то лет с двенадцати.
- Я только в шестнадцать начала играть. Данька научил меня.
- Вы с ним давно дружите?
- С песочницы. Я серьёзно. Не смейся!
- Значит, мне можно не ревновать тебя к песочному другу?
- Нет. А ты разве ревнивый?
- Очень... Помнишь на дне рождения твоего брата...