Я разорвала обертку и стала жевать шоколад, не чувствуя вкуса. Как же ничтожно я выгляжу! Приступ кашля добавил еще кучу баллов к моему ничтожному положению.
– Ребенку нельзя шоколад! – набросился Усатый на «Крамера». – Что ее родителям скажем?
– Мама на работе, – расстроено сказала я, – и шоколад мне можно.
– Она отпустила тебя одну?!
– Я местная.
– А если какой-то дядя тебя обидит? Мы проводим тебя домой.
– Лучше – к маме на работу, – обеспокоенно добавил «Крамер».
Вот только дома мне вас не хватало!
– Другие люди меня не видят.
И, не дав туристам опомниться, я подскочила к «соседям» – к небольшой компании, уютно расположившись по краям пледа, потому что в центр они поставили еду.
Переступив через ноги парня с дарбукой, влезаю на импровизированный стол и, виртуозно перешагнув через несколько блюд, пинаю ногой баночку с порошком карри. Люди, отчаянно чихая, вскакивают, машут руками и оглядываются по сторонам. Похоже, я перестаралась. Главное, чтобы теперь мне поверили. Лавируя между чихающими, я вернулась обратно.
Туристы, приоткрыв рты, странно смотрели на меня: будто не веря, что я – реальная.
Я вспомнила русалку, которую увидела однажды ночью. Она плавала возле берега озера. Был сильный туман, и я не смогла понять: привиделась ли мне девушка, будто состоявшая из клочков тумана? Когда луну, как шторой, прикрыло облаком, русалка пропала. И только туман еще клубился над водой...
Только, в отличие от русалки, исчезать мне не выгодно.
– Я лепрекон, – только бы голос не задрожал! – Настоящий. Могу показать, где фамильный горшок золота зарыт, – если схватят, придется показать и свой, и теткин – они зарыты рядом. – Еще у меня неразменная монетка есть.
Лезу в карман камзола, перед этим долго расстегиваю пуговицу, и негнущимися пальцами выуживаю из неожиданно глубокого кармана-омута свое сокровище. Протягиваю на ладони монету... и тут срабатывает инстинкт сохранения: я быстро засовываю монету обратно в карман. И даже умудряюсь сразу застегнуть пуговицу!
Туристы молча взирали на мои манипуляции, приоткрыв рты. Я неуверенно улыбнулась.
Усатый вздрогнул и потянул ко мне руку – движение получилось каким-то ломанным. Я отшатнулась назад и чуть не упала. Усатый, моментально сократив расстояние между нами, хватает меня и поднимает на высоту своего роста – так, что наши глаза встретились.
– Оставь ребенка! – «Крамер» пытается вырвать меня из рук усатого.
– Это не ребенок, – пролепетал Усатый и, вывернувшись от «Крамера», куда-то меня потащил.
Я заорала, как прижавший хвост Урчин, и сняла «каплю» – теперь зрелищем могут наслаждаться все.
От неожиданности Усатый меня роняет. Я умудряюсь спружинить на ноги и быстро помчаться по парку, лавируя между прохожими. Усатый бросился за мной, «Крамер» побежал третьим.
«Девочка, стой!», «Осторожно!», «Смотри, куда прешь, козел!» Я старалась не обращать внимания на вопли, раздающиеся за спиной. Несколько раз меня пытались остановить, но чаще отмахивались – обороняясь от помехи, несущейся на них.
Я вылетела на центральную улицу и упала на колено, сбитая встречным прохожим. Вскочила и побежала дальше – прочь из поселка. Только это «прочь» проходило сквозь улочки, наводненные празднично-зеленой толпой. Уже через несколько минут зарябило в глазах от обилия зеленого. Пробираться против «течения» нереально и я позволила потоку толпы нести меня некоторое время: пока около паба, что на границе поселка, я не смогла выпасть из него – помятая и едва держащаяся на ногах.
И увидела на противоположном тротуаре таких же выдохшихся преследователей.
Мне не захотелось ждать, пока до них дойдет, какое сейчас ничтожное между нами расстояние, и я, из последних сил, рванула к холмам.
Плана, как избавиться от «хвоста», у меня нет. Точнее, у меня нет своего адекватного плана: знакомые мне лепреконы, в таких ситуациях, просто исчезали, редко доводя дело до погони. А мне не захотелось просто так взять и исчезнуть! Что ж, теперь придется это сделать на живописном холме.
Я вскарабкалась на свой любимый холм. Позади – отвесный склон, но я знаю, что там есть выступ, на котором, при удачном приземлении, поместиться даже взрослый человек.
Люди замешкались, но полезли следом.
– Эй...
– Мы тебе не причиним вреда.
– И твоего золота нам не надо.