Куприянов Вячеслав
Башмак Эмпедокла
Вячеслав Куприянов
БАШМАК ЭМПЕДОКЛА
Героем сочинения Вячеслава Куприянова является литератор. Поэт Померещенский - собирательный образ оизвестногоп писателя, который в своих произведениях руководствуется изменчивыми символами массовой информации. Это такой писатель, которому опасно издавать собрание сочинений, так как тотчас же выяснится, что никаких собственных мыслей Померещенский не имеет, а если и имеет что-либо относящееся к психической и творческой деятельности, то это по преимуществу впечатления от разного рода встреч и столкновений то ли с людьми, то ли со странами. Поэтому весь текст романа о Померещенском составлен из разного рода ассоциаций, где литератор-современник сталкивается то с историей словесности, которая его удивляет, то со слухами, которые его нисколько не удивляют, то со всякими нелепицами, то с диковинными сенсациями, рассыпанными по всему пространству романа. Текст Вячеслава Куприянова смешной, ироничный, но отнюдь не злой. Он представляет из себя как бы историю современной литературы в кратком изложении ее сути.
Ю. В. Рождественский, академик Российской Академии образования, доктор филологических наук ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Мы отважились обратиться к академику Померещенскому с просьбой дать нам что-нибудь новое, на что писатель-лауреат ответил, что он пишет в новых условиях на голландском языке. Возникающий таким образом текст вдвойне любопытен как для голландского, так и для русского читателя. Господин Померещенский напомнил нам, что с голландским языком он ознакомился еще во время своих морских кругосветных плаваний, когда его особенно интересовало влияние голландской культуры на быт и нравы населения острова Цейлон. В Голландию же его впервые занесло позже, когда в нашей отчизне случились перебои с сыром: сперва - и это понятно - исчез советский сыр, затем, когда антисоветизм перекрасился в русофобию, исчез российский сыр, и наконец, благодаря усилиям патриотов, было покончено и с голландским сыром, который особенно ценит господин Померещенский. Господин академик послал нам посылку, где мы обнаружили рекомендуемую им рукопись неизвестного автора, все еще пишущего по-русски. Мы выражаем нашу признательность всемирно известному меценату за поддержку пусть незначительного, но все-таки отечественного дарования. Нас обрадовало, что в центре этого повествования находится крупнейшая культурно-историческая величина всех времен и народов, то есть сам господин Померещенский, хотя и - это неизбежно - в искаженном виде. Но наш вдумчивый читатель сам расставит все на свои места. Мы публикуем это произведение, жемчужиной первой величины в котором является безусловно вступление, написанное самим, если верить подписи, героем данного произведения. Мы еще раз сердечно благодарим этого всеми нами любимого оригинала, лауреата премии Золотой Мотылек, лауреата премий Гомера и Баркова, кавалера Ордена Полярной Звезды, победителя конкурса мужской красоты Спасение Мира 2000, матерого волка изящных искусств, упорно стоящего в преддверии Нобелевской премии и все же нашедшего время откликнуться на нашу нижайшую просьбу о сотрудничестве. Издательство с ограниченной ответственностью ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Не знаю, что бы было, если бы меня не было. Так уж у нас ведется, что без вступительного слова значительного лица не выйти в свет неизвестному сочинителю. С тех пор как я себя помню в литературе, я постоянно пишу таковые слова. Благодаря этому у нас возникла самая богатая в мире современная литература. Но все равно у нас пока читателей больше, чем писателей, поэтому мне даже пришлось покинуть мою родную необъятную Сибирь. Наши сибирские морозы сделали невыносимыми мои каждодневные встречи с восторженными читателями. Мои земляки имели обыкновение при встрече со мной снимать свои шапки, при этом еще и разговор предлагали, как правило, неторопливый. Я привез с Аляски меховые наушники, они подключались к плееру, где была кассета с музыкой, на которую я должен был написать слова, чтобы они затем стали популярными. Земляки снимали передо мною свои собачьи и прочие шапки, я в ответ тоже, но у меня от этого не мерзли уши, а у них мерзли. От жалости к их ушам я и уехал в более теплые страны, но и там хожу в шапке, чтобы меня не сразу узнавали. В поисках моей прародины Атлантиды я однажды отправился с острова Крит, куда я был приглашен посетить пещеру Зевса, к семейной жизни которого отношусь с особым уважением, на островок Санторин. В древности это вулканическое образование называлось Стронгили, что значит округп, а древние славянские поселения в немецкой ныне северной Европе назывались орундлингип, то есть окружникип, и я полагал, что и здесь в глуши Средиземноморья ранее обитали славяне. Позже остров именовался Каллисти - окрасивыйп, на старославянском окрасныйп, я хотел убедиться, взглянув на вулканический ландшафт, не стоит ли на вулканах и наша Москва, и не от этого ли уголка южной природы получила свое название Красная площадь в нашей столице? Во всяком случае, в себе я всегда чувствовал гены атлантов. Я взошел на борт многопалубного теплохода оАполлонп, я старался осторожно ступать по его трапам, чувствуя под ногами моего личного Бога. Все пассажирки мне уже казались музами. Отвлекло меня только величественное зрелище исчезающей венецианской крепости в порту Ретимнон. Затем я размечтался, глядя на море, а теперь к делу. Когда мы приближались к архипелагу и проплыли малые острова, похожие на Сциллу и Харибду своими драконоподобными силуэтами, меня узнали две девушки-стюардессы и подошли ко мне.
- Добрый день! - сказали они по-голландски. - Добрый день! - по-голландски ответствовал я. - Мы, кажется, не ошиблись, - продолжали девушки: - Вы как-то по-русски произносите оДобрый день!п - Вы не ошиблись, подтвердил я, не меняя акцента. - Так Вы - Померещенский! - воскликнули обе на своем безукоризненном языке. - А как Вы меня узнали? - из вежливости поинтересовался я. Они переглянулись, и одна из них смущенно призналась: - Сейчас, хоть и середина октября, но все пассажиры в шортах, а Вы один в меховой шапке и в смокинге... Я рассмеялся и снял шапку: - Извините, я так загляделся на волны, в глазах моих рябит, я забыл, что беседую с дамами... И тут милые дамы поведали мне, что давно меня ищут, что на оАполлонеп плыл недавно тоже, кажется, русский, ничем не примечательный и не говорящий по-голландски, да и по-гречески тоже, он сошел на берег в порту Тера, сел на осла и с тех пор его не видели, на оАполлонп он не вернулся. Однако после него на борту была обнаружена рукопись, в которой по-русски из всех слов поняли только одно - мою фамилию, из чего и заключили, что написано по-русски. Рукопись решили торжественно вручить мне.
В порту Тера я тоже сел на осла, чтобы подняться по зигзагообразному пути в город, который издали с моря казался белесой порослью грибов. При ближайшем рассмотрении я задумался, строились ли тамошние белые церковки по образцу русских печей, или печи в наших деревеньках воздвигались по подобию этих милых греческих святилищ? На осле я и вернулся на оАполлонп, который, как оказалось, построен был в Японии. Я задумался о Японии, горе Фудзи и компьютерах, и так и не ознакомился с рукописью в полном ее объеме. Но я считаю себя не вправе скрывать от общества любые обо мне свидетельства, пусть даже самые вздорные. Естественно, я не несу ответственность за уровень художественности этого очевидного вымысла и надеюсь, что никто не отважится принять свидетельства автора за достоверные, я во всяком случае не припомню встреч с таким человеком, возможно также, что он не показался мне настолько значительным, чтобы запечатлеться в моей избирательной памяти. Сопровождая это сообщение в печать, я оставлю все высказывания заблудившегося на осле автора на его совести, и полагаю, что, если у него есть совесть (не у осла, а у автора), то он обязательно отыщется и больше не будет терять свои рукописи.
Проф. др. Померещенский
Кижи -Ретимнон -Гераклион -Франкфурт-на-Майне -Лас Палмас -Кунцево -Эдинбург -Кострома -Переделкино. * * *
- Нет такого человека в природе, - зло сказал поэт Подстаканников, когда в телевизионном интервью его спросили, что он думает о Померещенском.
- А если есть, - дополнил он, - то их по крайней мере двое!
Я долго не мог забыть эту таинственную фразу, прерванную, к сожалению, рекламой французского супа из крапивы. Чем дальше я удаляюсь по времени от своей замечательной встречи с Померещенским, тем больше событий оживает в моей памяти, которая несколько пострадала при свидании с великой личностью. Я еще спросил тогда: - А как Вы относитесь к творчеству Вашего знаменитого коллеги Подстаканникова? - Какой он мне коллега, - откликнулась личность. - оПодп стал знаменитым, написав многим настоящим, так сказать, знаменитостям письма, а потом опубликовав их. Мне он тоже писал. Но я ответил ему так, что он постеснялся включать мой ответ в свои сочинения. Я написал ему следующее:
Дорогой Митрий Комиссарович!
Я получил Ваше нелюбезное письмо. Я его не читал, но оно мне понравилось. Вы хорошо пишете письма, но я пишу лучше. Лучше я напишу еще одно письмо, чем прочитаю Ваше. Вы приложили к письму Ваши многочисленные стихи. Я их не читал, но они мне понравились. Так как я все равно пишу стихи лучше Ваших, а главное короче, я лучше напишу несколько своих коротких, чем прочитаю одно Ваше.