– Грета, любовь моя! – сумел промолвить он. – Как я скучал! Но где же ты была?
– Не сейчас, Карл, – ее голос звучал мягко, но в то же время в нем присутствовала некая отстраненность, словно он её чем-то обидел, – тебе угрожает опасность. Она будет атаковать тебя с двух сторон: во сне и наяву.
– О чем ты говоришь, дорогая? Что это?
– Я не могу тебе объяснить, Карл. Они дали мне слишком мало времени, чтобы предупредить тебя. Берегись человека, что носит серую форму, он не тот за кого себя выдает.
Профессор стоял в недоумении и уже был готов задать еще один вопрос, но тут Грета показала рукой куда-то за его спину. Обернувшись, он увидел человека с зашитым лицом, полковника Отто Винзеля, в своем прекрасном парадном мундире, который он сам на него надел. Полковник стоял на аккуратно уложенных мешках с землей, высоко вскинув шпагу с золотой рукоятью, после чего зашелся таким оглушительным смехом, от которого профессор повалился на землю, лихорадочно пытаясь зажать уши руками.
В таком положении он и проснулся, обнаружив, что упирается в спинку кровати обеими ногами. На лбу выступил холодный пот, руки неприятно дрожали. Профессор сел на кровать, потирая макушку, где уже не было таких пышных волос, которыми он обладал во сне.
«Что за черт? – пронеслось в его голове. – Еще никогда мне не снилась Грета со времени похорон. Что она хотела сказать? Остерегайся двух врагов: во сне и наяву. Берегись человека, который носит серую форму. Что это значит? Конечно, мозг иногда выдает весьма странные вещи, и порой сны бывают спровоцированными нашими неприятными воспоминаниями или же сильными психологическими травмами. Но почему же тогда у меня такое чувство, что эта угроза вполне реальна? И кто такие эти «они», которые отпустили её передать послание? Нет, нет какая-то чепуха, просто плохой сон».
Профессор обтер лицо носовым платком, не желая идти умываться в ванную, чтобы не разбудить Людвига, после чего немного повертевшись, снова заснул.
Глава 3.
1
Утром его разбудили солнечные лучи, которые пробивались сквозь затемненное занавесками окно. С улицы доносился цокот копыт редких экипажей, шум проезжающих машин, слегка приглушенное пение птиц и ветерок, который склонял опахала каштановых листьев прямо к стеклу.
Карл Фитцрой с удивлением для себя ощутил небывалую легкость и бодрость, несмотря на ночной кошмар. Судя по доносившимся звукам, Людвиг уже проснулся, хотя на часах было почти полвосьмого. Профессор надел на себя костюм, после чего умылся и встретился с Людвигом на кухне, которая представляла собой небольшую комнату с бежевыми обоями, паркетным полом и одним окном, выходившим на улицу. Возле окна располагался вытянутый стол с клеенчатой скатертью, на которой были изображены разнообразные цветы, желтого, розового и фиолетового цветов. Людвиг колдовал над кухонной плитой и, как показалось профессору, готовил яичницу и тосты.
– А, вы уже проснулись? – любезно отозвался он, вбивая яйцо на сковородку. – Как спалось?
– Спасибо, неплохо, сказать по правде, я чувствую себя лучше, чем обычно.
– Рад слышать. – Людвиг разбил второе яйцо, после чего перевернул хлебцы на второй сковородке. – Завтрак скоро будет готов, а пока не хотите выпить чашечку кофе?
– С превеликим удовольствием.
Людвиг усадил профессора за стол, после чего принес ему ароматного кофе, сахарницу и маленький кувшинчик с молоком. После подоспел и завтрак из яичницы с колбасой и сыром, тостами с маслом и домашним вареньем. Еда была превосходной и, запив её еще одной чашкой кофе, профессор почувствовал, как наливаются жизнью все его мышцы, а ночные кошмары уносятся далеко, возможно туда, откуда они и пришли.
Сегодня у него было три лекции, а потому ему понадобятся все силы, чтобы терпеть невежество студентов, которых в последние время все меньше интересует учеба и все больше праздные различения, которые подобно чуме, охватывают весь современный мир. Да, в свое время они тоже развлекались с друзьями в пабах и на танцах, но также прикладывали все усилия, чтобы стать отличными специалистами, которые помогут спасти тысячи жизней, а что сейчас? Большая часть из этих студентов вообще не думают о своем будущем, бездумно просаживая деньги родителей, после чего либо вылетают из университета, либо получают заветную бумажку с пустой головой на плечах. Кого сможет вылечить такой человек, кому оказать первую помощь, и, что самое страшное, сделать операцию или провести процедуру?
Эти мысли часто посещали Карла Фитцроя, которому больно было смотреть на растущие поколение, годное только для того, чтобы драить полы в каком-нибудь захудалом кафе или рыть траншею для прокладки нового телефонного кабеля. А может это он все преувеличивает и просто судит с позиции своего возраста, а его учителя точно также думали и о нем?
Первая лекция начиналась ровно в девять часов, и Людвиг любезно предложил подбросить его до университетского корпуса на своей машине марки «Вандерер» с откидным верхом. Профессор на это также любезно согласился.
На кафедре он столкнулся с заведующим, профессором Александром Кофманом. Это был крупный, сорокатрехлетний мужчина, который всегда надменно общался со своими подчиненными, несмотря на их возраст и заслуги. Вот и сейчас он так крепко сжал руку Карла Фитцроя, что у того захрустели кости. Грубое лицо, по форме напоминающее квадрат, чуть расширялось к низу. Серые глаза всегда сновали туда-сюда, ища какой-то подвох или любое посторонние движение. Его грозный вид удачно дополняла редкая черная борода и темные, коротко стриженые волосы с залысинами по обе стороны массивного черепа.
– Профессор Фитцрой! – хрипло воскликнул он своим баритоном. – Наконец-то на вас наткнулся! Вы уже в курсе расписания сессии?
– Да, ваш ассистент уже меня проинформировал. – Отозвался Фитцрой и почувствовал, что поскорее хочет избавиться от этого человека.
– Отлично, отлично! На недели перед сессией у нас будет заседание кафедры, желательно, чтобы вы присутствовали.
«О, Боже мой, ну зачем оно мне нужно? Я и так работаю всего два дня в неделю, мне главное знать расписание лекций и экзаменов», – подумал профессор, а вслух сказал:
– Постараюсь быть, но тут у меня появились пациенты, поэтому могу по понятным причинам и не прийти.
– Что, не уж то в вашу богадельню наконец-то пожаловала свежая кровь? – Кофман не скрывал саркастической усмешки. – Когда там двинул кони ваш последний постоялец, как его там звали?
– Эйб Кёнинг, – напомнил с грустью профессор, – скончался от обширного инфаркта, а ведь мы только начали делать с ним успехи к его выздоровлению!
– И что же с ним такое приключилось, если это конечно не врачебная тайна?
– Тайны здесь никакой нет, но я бы не обсуждал с вами личное дело пациента, если бы он был жив, а так вполне могу поведать, что с ним произошло. Если быть кратким, судно, на котором он с семьей следовал из Бликвудских островов в город Эльм, потерпело крушение во время сильного шторма. Волею судьбы, он стал единственным выжившим, сумев взобраться на кусок палубы и выловить несколько ящиков с едой и бочку с питьевой водой. Он провел в открытом море почти десять дней, пока его не обнаружила поисковая команда, направившаяся по следу пропавшего корабля. Когда его подняли на борт, у него были ярко выпученные глаза, он все лепетал про каких-то морских дьяволов и призраков, что загубили корабль и хотели добраться до него самого, но маленькая фея дала ему волшебный оберег, который защищал его от злых духов. Этим оберегом оказался маленький огарок свечи, который он сжимал в правом кулаке, а все попытки отобрать его заканчивались небывалой агрессией со стороны Эйба, который считал спасшую его команду прислужниками темных сил. В общем, никто не хотел с ним возиться, а так как его жена, двое детей, мать и отец ушли на дно вместе с кораблем, родственников у него не осталось, и вскоре его поместили в «Две башни». Мне пришлось немало повозиться, чтобы вывести его из состояния глубокой депрессии и почти полного безумства. Чего только стоило отобрать этот проклятый огарок свечи! Но, видно судьбе было угодно, чтобы вся моя работа пошла прахом и он скоропостижно скончался.