— Это с ним что? — недружелюбно поинтересовался стражник на воротах, приступая к досмотру их телеги.
— Карвия у него, дядь, — отозвался Торрен и открыл было рот для дальнейшей тирады, как стражник сделал резкий шаг назад, выставляя вперед оружие.
— Ну-ка, разворачивайтесь. Не пущу, — отрывисто сказал он. — Нам тут новые беды без надобности.
— Ээ, дядь, — все-таки попытался Торрен, выдвигаясь между нацеленной на них алебардой и своими спутниками. — Дык не заразная она, не будет ниче. Ты у кого, может, спроси?
— Да что спрашивать, сам знаю, что не надо нам тут всяких, — он угрожающе потыкал алебардой вперед.
Мист и Торрен переглянулись, и Мист поднялась на телеге во весь рост, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание караванмейстера, который не иначе как собственной многомудрой задницей почуял неладное и уже шел к ним от своей тактической позиции у ближайшего перекрестка внутри городских стен, где он поджидал прохождения проверки всеми своими подопечными, попутно выслушивая последние местные новости от знакомых и незнакомых, но готовых поболтать.
А конфликт уже разгорался не на шутку: у Мист аж в груди заледенело, когда наверху ступенек привратной сторожки мелькнул край серой рясы Видящего.
— Дымный же пепел, — выдохнула девушка, очень остро чувствуя и свое сомнительное происхождение, и Книгу, и арсенал пузырьков с разномастной алхимией, и паче всего — присутствие любимого ученика не то, что эльфийской, а вовсе какой-то запредельной расы.
— Что за беда, дети мои? — старательно-кротким голосом вопросил Видящий, обводя взглядом ближайших “детей” немногим младше себя.
— Дык, святой отец, — вполне искренне обрадовался Торрен, который несмотря на все пережитые странности оставался пламенным последователем веры своих родителей, сполз с телеги и подошел под благословение, как приличный. Мист, скрепя сердце, последовала за ним, за край плаща притягивая за собой и Раха. — Рассуди, святой отец! Эйн, ж, в единости благий, заповедовал заботиться о сирых, об убогих. Вот мы о меньшом брате заботимся, а нас из-за него, из-за карвии, не пускают в город! Это ж не по воле Эйна, не по заветам Ласс, не по-человечески, святой ж отец! — с сияющим взором забубнил Торрен, после рассеянного благословения от Видящего продолжая цепляться за край его балахона. Мист, поддерживая, насколько возможно, легенду, обняла и прижала к себе Раха, словно оберегая и утешая младшего брата-подростка. Мелкий и тощий, тот неплохо вписывался в роль младшего в семье из-за высокого роста “старших”, а белые волосы эльфа они, готовясь к длительной маскировке, еще в Университете выкрасили.
— Сын мой, — Видящий с некоторой брезгливостью попытался выдрать из рук Торрена свою одежду, но тот держал крепко, да еще и лобызал периодически. В целом, искренняя вера в Эйна и его благость совершенно не мешала Тою вдохновенно врать его служителям. Каким именно образом это все сочеталось в большой Торреновой голове, Мист не представляла, но каждый раз заново удивлялась. И местами восхищалась, вот как сейчас.
— Святой отец, — караванщик приблизился, наконец, старательно изображая уверенность и спокойствие. — Что-то не так тут? Ребятишки-то, вроде, хорошие. Не еретики какие-нибудь, вежественные.
Глава 2
“Невежественный еретик” в лице Мист нервно дернул носом, пряча выражение лица в спутанных космах Раха.
Видящий, еще раз дернув полу своей рясы в бесплодной попытке отделаться от своего почитателя, но, поняв тщету этой затеи, оставил ее и строго сказал:
— В городе нашем нынче не спокойно. И, хоть и велит Эйн заботиться обо всех своих детях, во имя этой заботы и должно мне вас не пустить в город. Волнуются люди, тревожно им, и несчастный больной карвией только больше страха породит. Как бы не забыли от страха о милости и добре, — он с прискорбием покачал головой. — Поэтому велит мне совесть не пускать вас в славный наш град.
— Не заразная карвия-то, — Торрен потеребил полу балахона, от чего та даже немного задралась, открывая кусок бледной, тощей ноги Видящего. — Брат наш не заразный. А то мы бы уже были в язвах сами.
— Ты это знаешь, сын мой, — Видящий раздраженно на него посмотрел. — И я знаю, а люди, кто прослышит, испугаются, и никакие знания не помогут. Нет, решение мое крепкое. Идите с миром, дети, и возвращайтесь в наш град, когда утихнет боль наших сердец от смерти господина Вейлариса Алареля Сильведа.
Мист несколько секунд соображала, что за шлейф имен, пока не вспомнила, что полное имя Вейлариса звучало именно так: Вейларис Аларель Сильвед Аркейн. И, да, действительно, это по их спутнику скорбел весь этот город, увенчанный траурными флагами.
— И, что же, святой отец, никак этой уверенности не поколебать? — почесал в бороде караванщик.
— Как не изменить сути карвии и не излечить, — сурового сказал Видящий, одергивая наконец выпущенной Торреном подол. Сам Тор бросал полные сомнения взгляды на Мист, пытаясь понять, что им делать дальше: пытаться переубедить упертого священника и молча поддерживающего его стражника, или изображать покорность и давать задний ход.
— Совсем никак? — уточнил караванщик, невзначай позвякивая кошелем. — Может, никто и не приметит, что паренек болен? Капюшон пониже, там, накинет. Особо никуда ходить не будет. Вы ж не надолго, я помню?
— Да проездом мы, родню друга повидать, — ответил Торрен довольно жалобно, потому что выражение лица Мист успешно прятал подлый лохматый Эррах, чьи волосы, пересушенные краской, жизнерадостно топорщились во все стороны.
— Вот, они проездом. Быстро уедут, никто и не обратит внимание на их брата, — продолжил напирать караванщик.
— Нет, — непреклонно отозвался Видящий, хоть брови его и дрогнули предательски в ответ на мелодичный перезвон монет. — Слово мое крепко. А ежели на другие ворота пойдете, так я их предупрежу, чтоб вас тоже не пускали. Идите, дети, с миром, именем Эйна, в единости благого, пусть силы злые вас не тронут, и не коснуться души, что холоднее льда. Идите, — он небрежно сделал благославляющий жест, завершая разговор, и ободренный стражник выдвинулся со своей алебардой, тыкая ей в воздух возле Торрена.
— Осторожней, дядь, — попросил парень, роясь на телеге в попытке собрать их вещи, и обратился к караванщику. — Телегу-то забери.
— Телегу-то заберу, — отозвался тот. — Не думал я, что вас не пустят. Извиняйте, ребята.
— Да ты не виноват, дядь.
— Завтра друг мой обратно в Университет двинется, вы уж его обождите, хоть у леса, хоть тут, под стенами. Уж не прогонят вас от стен-то. Я ему скажу с вас поменьше брать, — явно чувствуя долю вины за то, что не предугадал реакцию стражи, сказал мужчина.
— Благодарствую, — Торрен застегнул на себе свой рюкзак, попрыгал, сгреб остальные не разобранные спутниками сумки и поклонился по очереди караванщику, стражнику и наблюдающему за ними с лестницы Видящему. — Благодарствую, дяденьки.
Мист и Эррах молча пристроились по сторонам от Тоя, когда тот двинулся обратно по дороге, мимо хорошеньких крестьянских домиков пригорода, облепившего город-крепость со всех сторон. Тут явно давно особо беды не знали: все постройки были ладными и надежными, улицы мощеными, подворья — без высоких заборов. По довольно широкой улице, ведущей к городу, они прошагали обратно до тех пор, пока ворота не скрылись из виду. Только только Мист позволила себе выдохнуть: против логики, она ужасно боялась, что Видящий передумает и решит их немедленно казнить. Силы, конечно были не равны — что там какая-то одна смена стражников против единственной волшебницы этого мира и Хладогрыза в руках Торрена, но неприятностей не хотелось совершенно. Тем более, что они уже не так уж давно привлекли негативное внимание Видящих даже не один, а, минимум, два раза.