- Создается впечатление, что он исчез бесследно. Но как она могла допустить такое? Даже не понимая, что он собой представляет! - в словах Фревии звучит искреннее недоумение.
- А ты уверена? - спрашивает Риесса.
- Что ты имеешь в виду?
- Власть в Западном Оплоте всегда переходила от матери к дочери, но это не значит, что маршал не любит своего сына. И так ли уж она слепа насчет того, что он собой представляет... - тиран хмурится. - Ходят слухи, будто и у самой Дайлисс имеется дар.
- Если так, то это ужасно!
- Почему? Она все равно не может его использовать. Да и не в этом дело, хотя как раз это могло бы кое-что объяснить...
- Почему она позволила ему учиться ходить в пургу на лыжах?
- Фревия, юноше было разрешено проходить обучение вместе со стражами, во всяком случае, пока я не заинтересовалась ходом его воспитания. Лыжи входят в боевую подготовку, и он обгонял на них большую часть своих соучениц. Наши лазутчики сообщают, что, получив лишь начальные навыки, он совершенствовался дальше самостоятельно. И весьма успешно. Обучали его и обращаться с клинком: в пределах необходимости для защиты своей чести. Так, по крайней мере, утверждалось. Но здесь, в саду, он показал всем, что усвоил это искусство куда в большей степени. Мало того, после возвращения маршал позволила ему обучаться у наставницы бойцов. Впрочем, как раз этому можно найти логическое объяснение: после случившегося боевые навыки и впрямь могли ему пригодиться. А еще его обучили традиционным искусствам исчисления, риторике и языку древнего храма - тиран улыбается, но даже хмурясь, редкая женщина выглядит столь холодно. - И - во всяком случае, так мне говорила Мегера - он в некоторой степени владеет искусством повелевать ветрами.
- Но все уверяли, что он не достиг даже уровня стража. Ты и сама так говорила.
Женщина постарше пожимает плечами:
- Может быть, и не достиг. Многие ли мужчины, даже с востока, дотягивают до этого уровня? Но, - тут ее взор делается ледяным, - учитывая, чей он сын, я подозреваю, что это отнюдь не так. Юноша превзошел большинство стражей, о чем Дайлисс, понятное дело, предпочла умолчать.
- Ты хочешь сказать, она обучила его всему необходимому для самостоятельного выживания?
- Не совсем так. Для этого прежде всего необходимо стремление к самостоятельности, а такому не научишь. К тому же он плохо представляет себе мир людей: чужой опыт позаимствовать нельзя. Она поняла больше, чем следовало, но все равно не делала для него поблажек. Как и ни для кого другого. Но, - добавила Риесса, помолчав, - наш черед настанет.
- Надо заставить ее найти его!
- Как? - сухо интересуется тиран. - Как можем мы принудить маршала к чему бы то ни было? Уж всяко не силой нашего оружия.
- А что, если он погибнет в горах? Или переберется через Закатные Отроги? А то и через Рассветные?
- Ну, полагаю, пока он не погиб. В конце концов, Мегера еще жива. У меня есть сильное искушение отвести ее к Блийанс и сбить браслеты. Она должна найти его. Фурии это умеют, ты ведь знаешь. Что же до востока... Если он сумеет забраться так далеко, а Мегера найдет его вовремя, им на востоке найдется, о чем жалеть.
- Ты не собираешься использовать волшебников?
- С какой стати? Давай посмотрим, что у него получится. Особенно когда по его следу пустится Мегера.
- А стражи...
Женщина, сидящая в высоком кресле, пожимает плечами:
- Спроси их сама или найди его, если сможешь. А если нет...
- Это опасная игра.
- А разве у нас есть выбор? С каждым годом маги подводят свою дорогу все ближе к нам.
Женщина, холодное пламя в зеленых глазах которой перекликается с таким же морозным свечением ее светлых волос, провожает уходящую советницу взглядом. А в другой комнате другая женщина - рыжеволосая - не отрывает взгляда от зеркала. Ничего не отражающего и подернутого серой рябью.
Лишь на короткий миг ей удается уловить образ - образ погребенного в снегу человека, - но боль становится слишком сильной.
Всякий раз, когда она тянется вовне, браслеты раскаляются до красноты. Женщина кусает губы, но жар сильнее, чем она может выдержать. Однако когда взор рыжеволосой падает на окованную металлом дверь, пламя в ее очах разгорается жарче того огня, что калит железо на запястьях.
XVI
Углядев на склоне холма прогалину, Креслин старается поднажать, хотя это и нелегко. По мере его продвижения на восток - а он пытался не отклоняться от избранного направления, - пробиваться сквозь влажный и тяжелый снег становится все труднее.
И это не единственная трудность. Здесь, внизу - это особенно ощущается в последние два дня, - заметно теплее, чем на Крыше Мира, а укладываться спать в тающий снег, от которого намокает даже походная кожаная одежда, не слишком-то приятно. Вдобавок лес кажется почти вымершим: за все время пути Креслину не встретилось никаких живых существ, кроме нескольких оленей, снежных зайцев да редких птиц. Что уж говорить о путниках: людским следом в лесу и не пахнет. Когда Креслин смотрит сквозь деревья на восточные пики, они кажутся ему всего лишь еще одной отдаленной грядой холмов.
Побег с Крыши Мира состоялся восемь дней назад, и за это время скудный походный паек почти подошел, к концу, а одежда стала болтаться мешком.
- Ничего, - говорит себе юноша, - зато теперь даже Хелдра не сказала бы, что у меня лишний вес.
Иногда он разговаривает сам с собой. Это помогает по крайней мере на время.
Лес постепенно становится другим. Исполинские ели и пихты заметно мельчают, и среди них начинают попадаться дубы, сбросившие на зиму листву, и другие деревья, ему не знакомые.
Чуть не налетев лыжами на прикрытую тяжелым снегом ветку, Креслин шатается, однако удерживает равновесие. Он прислушивается, но не слышит ничего, кроме шепота ветра. Он всматривается в просветы между деревьями, но не видит впереди ничего, кроме того же бесконечного леса. Креслин утирает лоб. Его парка давно снята и приторочена к вещевому мешку, но бежать на лыжах, даже в тени деревьев, довольно жарко.
И тем не менее он выбирается на прогалину, под прямые солнечные лучи. Вниз по склону тянется линия обугленных стволов и пней: становится ясно, что прогалина - напоминание о давнем лесном пожаре. Щурясь от непривычно яркого солнца, юноша смотрит на северо-восток. Обгорелые деревья не мешают обзору, и он различает проходящую по следующему холму и удаляющуюся к барьерному кряжу узкую бурую ленту.