Они проезжают мимо трясущегося темноволосого юноши, оставшегося лишь в широких коротких кожаных штанах. Вперив в него взгляд, Креслин отчетливо произносит:
- Продолжай в том же духе, и, ручаюсь, ты не доживешь до следующего дня рождения.
Звук его голоса, чистый, как серебряный колокол, и раскатистый, как весенний гром, заставляет юнца вжать голову в плечи. Оба охранника бок о бок едут к перекрестку.
- Знаешь, - глядя в сторону, произносит Хайлин, - ты умеешь нагнать страху. Признаюсь, я поверил всему, что ты сказал тому сопляку. И он тоже.
- И правильно сделал, - отвечает Креслин. - Иногда на меня накатывает, и открывается вроде как второе зрение. Я многое вижу, только это бывает не всегда. И не обязательно тогда, когда нужно.
Он оборачивается через плечо, но незадачливого грабителя и след простыл.
- Да кто ты вообще такой? Маг-воитель?
- Хотел бы я быть им... - грустно смеется Креслин. - Впрочем, может, и не хотел бы.
- Эй, вы, - кричит охранникам Деррилд. - Хорош языки чесать. Приехали, вон склад.
- Знакомое местечко, - бормочет Хайлин.
Склад представляет собой каменное трехэтажное строение с высокой крышей, занимающее целый квартал. Превосходя по высоте ближайшие дома мастерскую столяра, примыкающую к нему со стороны площади, и лавку галантерейщика со стороны городских ворот, оно превосходно гармонирует с белокаменными фасадами еще более внушительных зданий, образующих локтях в ста ниже по узкой улочке просторную площадь.
Принадлежащий Деррилду дом имеет три двери: широкие ворота вровень с мостовой, позволяющие заехать повозке, узкий, окованный железом и запертый дополнительный вход и - ближе к площади - парадное крыльцо из резного дуба под выкрашенным в синий цвет навесом.
Жилые помещения, судя по окнам, находятся на третьем этаже.
Хайлин спешивается у ворот и раздвигает легко скользящие в желобах створы. Креслин придерживает вороного коня, тогда как Деррилд заводит повозку внутрь, в полумарк помещения.
- Помочь? - вопрос Креслина обращен к Хайлину.
- Не надо, я сам закрою. Следуй за Деррилдом.
Оказавшись внутри, Креслин видит по правую руку от себя длинный ряд закромов, по большей части пустых. Правда, в одном он примечает глиняные кувшины с широкими горлышками: один треснувший и не закрытый, но все остальные заткнутые и целые. Лари и клети образуют два яруса, вдоль второго тянется огражденная перилами галерея, на которую ведут деревянные лестницы. Двери хранилищ второго этажа в основном заперты.
Креслин останавливается у задней стены, перед шестью стойлами. В одном, самом ближнем к двери, ведущей, как полагает юноша, в лавку или контору торговца, стоит вороная кобыла. Остальные пять не заняты.
Два высоких окна в задней стене и масляная лампа, висящая неподалеку от первого стойла, дают не так уж много света. Однако Креслин замечает, что помещение чисто выметено, да и отсутствие дурных запахов указывает на образцовый порядок в помещении. Шумный, крикливый и нескладный с виду Деррилд становится весьма серьезным и аккуратным, едва доходит до дела.
Креслину приходит на ум что, может быть, именно по этой причине ему удалось перевалить через горы Кандара без особых затруднений.
- Пошли!
Спешившись, Креслин заводит вороного мерина в третье стойло - оно кажется ему подходящим, - расстегивает подпруги, снимает и вешает седло, вытряхивает и складывает попону.
Вороной всхрапывает.
- Знаю, знаю... Дорога была долгая, ты устал. Но ничего, теперь отдохнешь.
- Зато тебе отдыхать рано, - замечает Хайлин.
- Знаю. Мы ведь должны развьючить мулов, верно?
- То-то и оно.
Поснимать с животных вьюки - дело недолгое, но потом приходится еще и таскать товары вверх по лестнице да раскладывать по ларям.
- Не туда! - распоряжается торговец. - Пурпурную глазурь неси в ту кладовку, следующую. А упаковки церапового масла носите по одной: разобьете, так хоть не две сразу. Масло складываем на втором этаже, пятая дверь от лестницы, что помечена зеленым листом.
- Там на двери надпись "церан"? - уточняет Креслин.
- Ну! - удивляется купец. - А ты откуда знаешь?
- Я умею читать, - отвечает бывший консорт. - Откуда же еще?
- Хм... надо же! Ты вроде не говорил...
- Так ты и не спрашивал.
С этого момента разгрузка идет живее: Деррилд вручает Креслину тюки, имеющие бирки с надписями, и юноша разносит их по соответствующим клетям, стараясь при этом не оступиться: он подозревает, что надписями снабжены упаковки самых дорогих товаров. Или бьющихся. Или, чего доброго, и дорогих и бьющихся.
Когда он затаскивает наверх последний кувшин с чем-то, называющемся, судя по бирке, "портент", по лбу его струится пот.
- Эй! - окликает Хайлин. - Ты заканчиваешь?
- Можно сказать, уже закончил.
Когда юноша спускается на первый этаж по деревянной лестнице без перил, Деррилд, стоящий у двери, ведущей в жилые помещения, жестом подзывает к себе обоих наемников:
- Вам причитается обед и постель, а поутру еще и завтрак. И расчет - с этим уладим после обеда.
- Как насчет лошади? - интересуется Креслин.
- Ну, малый! - с деланным изумлением восклицает купец. - Хоть ты и ловок махать клинком, но лошадь стоит подороже тебя.
Он отворачивается к Хайлину.
- Возможно, твоя лошадь стоит дороже меня, - спокойно говорит Креслин. - Но этот вороной всяко дороже твоего мышастого заморыша.
Деррилд кривится, но лицо его тут же разглаживается:
- Да, тут ты прав. Он дороже на пару серебряников, и один, так и быть, я тебе выплачу.
Теперь кривится Креслин.
- Ладно, ладно, - машет рукой купец, - так и быть, два серебряника. Больше дать не могу: больше четырех я не получу ни у одного барышника.
Чувствуя, что торговец трусит и говорит то, что считает правдой, Креслин кивает. Договорились. Два серебряника. Деррилд испускает тяжелый вздох,
- Вот и договорились. Ты, наверное, хочешь помыться. Хайлин покажет, где. А когда закончишь, обед будет на столе.
Он поворачивается с очередным тяжким вздохом.
- Хорошо, - фыркает наемник.
Креслин задумчиво скребет потную щетину на подбородке, удивляясь тому, что Деррилд, бывавший во всяких переделках торгаш, - и вдруг так струхнул. А насчет помыться - это да. И помыться, и побриться ему очень даже не помешает.