Весь старый Совет Латакии, вернее то, что от него осталось, влился в новый магический совет, как и было договорено. Я в первый же день рассказал Ахиму и Жану-Але про советников, только попросил не прятать их сразу, а подождать, пока за ними придут "истинные стражи Латакии" - чтоб моя история более достоверной казалась. Что там происходило на заседаниях совета я не знал, да и не очень интересовался. Время от времени случалось пересекаться с Ахимом, так он только отмахивался, "да, они все языками чешут", - говорил он.
Отношения с "учителями" складывались по разному. Если с Беаром мы очень быстро нашли общий язык и стали едва ли не закадычными друзьями, то Яул относился ко мне настороженно. Нет, он не проявлял открытой враждебности, был вежлив и обходителен, но я по глазам видел, что этот невысокий воин, больше похожий на дворового мальчишку, чем на могучего бойца, ждет с моей стороны подвоха. Хотя не только с моей. Постепенно я понял, что даже между двумя "учителями", которых паства считала едва ли не единым целым, существуют большие противоречия. Двум столь харизматичным фигурам сложно было уживаться друг с другом, и статус-кво, когда они формально равны, и ни один не имеет больших прав, ни того, ни другого не устраивал. Причем отличия между ними были даже на идеологическом уровне. Ненависть Беара к шираям была более искренней - он сам верил в то, что говорил, его обида переросла в убежденность, что все беды Латакии от этого сословия. И мечты его были просты и понятны, очистить мир от шираев, стереть даже упоминания о них со страниц истории, после чего как-нибудь разобраться с врагами и зажить мирно и счастливо. В поведении Яула было больше наигранность, экспрессии. Маленький воин намного лучше, чем Беар, понимал, что их речи не имеют ничего общего с реальностью. Причем я совершенно не мог понять, о чем он мечтает - скрытный, подозрительный, Яул умело маскировал все свои желания, и даже Беар, наверно, не подозревал, что на душе у его главного соратника.
Чем больше я за ними наблюдал, тем больше убеждался, что именно Яул создал "учение", причем так умело, что шестирукий Беар об этом даже не догадывался. Гигант был умен, но прямолинеен - его хитрость хорошо действовала на простых людей, но не могла обмануть тех, кто умеет думать. Даже в своих речах Беар чаще апеллировал к разуму, к логике, убеждая в своей правоте, Яул же предпочитал играть чувствами, эмоциями людей. Похожий на ребенка, с непомерно большой головой, улыбчивый, никогда не расстающийся со шляпой с пером, никогда не повышающий голос Яул заставлял себя верить и идти за собой на подсознательном уровне, потому его аргументы всегда было тяжело оспаривать.
К счастью, Яул не был магом, и ненавидел всех, кто был наделен магическими способностями. К счастью, потому что только из-за этого мы с Гобом и смогли узнать, что помимо "истинных стражей Латакии" существует другая организация, тайная, безымянная, подчиненная лично Яулу, в задачи которой входит не только выискивать врагов, а и следить за соратниками. Не буду рассказывать, как мы их вычислили - сначала Гоб "нутром почуял", что за нами наблюдают, потом я устроил небольшое магическое представление с несколькими иллюзиями, ну и заметили, что определенные личности идут слишком подозрительными маршрутами. Нет, не по нашим следам - они как раз ходили совершенно другими маршрутами, просто каким-то образом сотворенные мною двойники постоянно находились в их поле зрения. Мне на это Гоб указал. Я вообще всякими там шпионским страстями никогда не увлекался, и тут приятель мой кривоногий бесценным оказался. Дальше дело техники. Навесить на подозрительных личностей магические ярлыки, проследить, куда они направляются и перед кем отчитываются… Тут мне Ахим помог - я с такими сложными заклинаниями не умел оперировать, тут одной силы мало, а нужен еще и огромный опыт.
Вычислили мы Яула. А следующий шаг - ненавязчиво выдать эту информацию Беару. Ни в коем случае не обвиняя напрямую его "друга", даже не упоминая его имя. Просто рассказать, что да как, а Баер не дурак, до остального он и сам прекрасно додумался. Я даже для маскировки рассказал "свою версию", что это за мной приспешники шираев следили - пусть и шита белыми нитками, зато часть вопросов снимает. Причем Беар не подал вида, что мои сведения его заинтересовали. Лишь краюшки губ легко подергиваться начали, но я его уже хорошо изучил, и знал, что это явный признак крайнего гнева.
Не знаю, состоялся ли у них с Яулом разговор по этому поводу, или Беар сам предпринял какие-то меры, но уже на следующий день слежка за нами исчезла, а Яул стал относиться ко мне еще более подозрительно.
А еще я постоянно ненавязчиво подталкивал Беара на рассказ о Багряном Храме и заключенном там ключе. Прямо спросить, естественно, я не мог, такой вопрос равносилен тому, чтоб забраться на рейхстаг в сорок третьем, размахивая американским флагом. Я расспрашивал его о прошлой жизни. У Беара была богатая интересная судьба. Он рассказывал, как когда-то маленький шестирукий мальчик с четырьмя близорукими глазами и большой шишкой на голове решил стать благородным шираем и служить Латакии. Рассказывал, как все старшие приятели смеялись, когда он ушел в Багряный Храм на службу, и как через несколько лет никто не узнал в гиганте бывшее посмешище всего двора и "горе родительское". Из шишки вырос рог, который в Латакии считался признаком настоящего воина, из хлюпика, с трудом забирающегося на коня, вырос великан выше трех метров ростом, которого не всякий конь и выдержит. Беар говорил о своей жизни в Багряном Храме, как он учился и как завоевывал всеобщий почет и уважение, мечтая когда-нибудь стать магистром и принести в мир еще больше добра. И мечта осуществилась…
Конечно, далеко не сразу Беар так разоткровенничался со мной. Просто в душе этого человека еще осталось что-то от хилого ребенка, который хочет поделить своими бедами перед кем-то большим и сильным, кто способен его защитить. А так уж сложилось, что больше и сильнее самого Беара, наверно, во всей Латакии никого не найдется. И тут как раз я под руку подвернулся. Странный шмон, потерявший свою даву, аршаин, посвятивший свою жизнь помощи другим. Да и мне всегда говорили, что у меня внешность, внушающая доверие. Кудрявый, улыбчивый, с огромным шнобелем, я всегда вызывал жалость и желание довериться, чем, признаюсь, иногда приходилось пользоваться.
Так и в этот раз. Однажды, когда мы вечером говорили с Беаром о судьбе и ответственности человека за те решения, что он принимает (Гоба с нами не было, этот красавец хоть и улыбается бесподобно, но рядом с ним только слепой станет откровенничать), Беар сказал:
- А знаешь, Моше, единственное, о чем я жалею в своей прошлой жизни, что так и не судилось мне передать секрет ключа.
- Секрет ключа? - удивился я.
- Да, Моше. Ты думаешь, что магистр Багряного Храма - это просто самый уважаемый другими шираями воин? Да, так оно и есть. Но, помимо этого, и знают об этом немногие, магистр хранит секрет ключа от Башни Драконьей Кости, и сколько стоит Багряный Храм - столько этот секрет передавался от одного магистра другому, тому, кто должен был прийти на его место. Никогда не прерывалась эта цепь, даже когда изгнали и осудили магистра Иссу, был еще жив старый магистр, который передал перед смертью этот секрет мне. Теперь же я последний, кто его знает, Исса заслужено погиб, а передать эту тайну некому, потому что нет среди шираев тех, кому я могу доверять. Прошли времена, Моше, благородных шираев, теперешние шираи - предатели, все, без исключений, мечтающие лишь о собственной славе и власти, забывшие о клятве, которую они дают. И я боюсь, что когда придет мой час - тайна ключа уйдет со мной в могилу, и еще одна загадка Латакии исчезнет навсегда.
- Ты прав, Беар, - кивнул я, - но выход все же есть.
- Какой? - удивленно спросил гигант.
- Ты же сам сказал эти слова. Раз среди шираев нет тех, кому можно доверять, раз ушли в прошлое те, кто достоин хранить тайну - то ее должны хранить другие. Время шираев прошло, наступает новый мир, так почему же ты хочешь слепо следовать древним заповедям? Найди достойного преемника среди людей, тот же Яул…