Кровь оставили в библиотеке, справедливо рассудив, лич найдёт. Так и вышло: на утро склянка исчезла.
Миклос, Тибор и Авалон отправились на охоту. Денес же остался за главного.
Я отбывала наказание в башне, коротая дни за нудными расчётами и разговорами с Винсом. Тот всё время вертелся рядом и упивался возложенной на него ролью тюремщика. Совсем мальчишка, а мнит из себя магистра! На этой почве мы даже поругались. Винс обиделся и напомнил, из-за кого 'пожертвовал своей драгоценной кровью'. Думала, уйдёт — нет, остался, только отсел в уголок. В итоге пришлось мириться. Кто же принесёт книгу из библиотеки? Мне запретили туда ходить, даже защиту изменили, чтобы не пропускала, а без научного материала диссертацию не напишешь.
В итоге Винс начал меня шантажировать: книгу взамен на собственную практику. Сидела и старательно решала чужие задачки, а Винс лазал по полкам.
Об Эрно думала, разумеется, но первоначальная боль немного притупилась, а расчёты оттеснили на задний план тоску.
Тревожилась за магов, гадала, как там они. Авалон связывался только с Денесом, а тот не спешил делиться сведениями, отделывался скупым: 'Всё в порядке'. Он тоже журил меня за глупое поведение, но в своей манере — добродушно, с юмором. Я заходила к Денесу после отбытия повинностей в Башне, приносила чего-нибудь вкусненького: никто больше не брал. Вернее, не брал Кристоф, ссылаясь на то, что у самого кладовая ломится, а остальным раненым прописали строгую диету.
Вилма не мешала заходить к некроманту, кажется, между ними состоялся серьёзный разговор, но Истван упрямо отказывался есть вкусняшки. Пекла их мама. Разумеется, для меня, но, как всякая девушка, я берегла фигуру, вот и скармливала Денесу. Тот-то не играл в обиженного как некромант, а благодарил и ел.
— Ничего, не бойся, — успокаивал Денес, хрустя пирожком с яблоками, — поймают они оборотня. Чтобы Авалон — и не нашёл? Не достанешься ты личу, не отдадим.
Он лукаво подмигнул и пошарил рукой по тарелке. Денес удобно устроился на кровати под цветастым пледом. С одной стороны тарелка, с другой — недоделанная деревянная фигурка: маг давно увлекался резьбой. Целитель сказал, на днях магу можно будет вставать, и он с нетерпением ждал этого момента. Признаться, я тоже: больно надоел зазнавшийся Винс. Он мальчишка хороший, но самомнение у юношей частенько зашкаливает.
Маги вернулись на исходе шестого дня, уставшие, злые, но с уловом — усыплённым связанным оборотнем.
— С трудом нашли, — мельком обмолвился Тибор.
Подробности расспрашивать не стала: незачем, просто поблагодарила.
Оборотня оставили там же, в библиотеке, спеленатого заклинаниями.
Маги отправились отмываться и спать, а я всю ночь просидела над записями. Сон не шёл, работа тоже не двигалась. В итоге достала припрятанный альбом Эрно и до рассвета рассматривала пожелтевшие записи и наброски. Букв не видела: взгляд скользил по строчкам, цепляясь за кляксы, завитки. Не плакала: боялась повредить своё главное сокровище.
С утра узнала: лич забрал оборотня. От сердца отлегло, и я с чистой совестью направилась на кладбище.
Могилу Эрно отыскала не сразу, в первый раз прошла мимо. Надгробие валялось на земле, как и думала, раскололось. Могила раскурочена, вокруг валяются щепки гроба. Присела на корточки и бережно собрала кусочки камня. Потратила пару часов, но склеила надгробие. Никто другой ведь не станет…
Горожане, восстанавливавшие места последнего упокоения родственников, подозрительно косились на мою скорбную недвижную фигуру, но я не замечала чужих взглядов.
Молчала. С кем говорить: я проверила, могила пуста. Для порядка, ни на что не надеясь, позвала Эрно — разумеется, он не откликнулся.
Ушла только тогда, когда зарядил дождь, оставив на могиле букетик полевых цветов. Отныне я приносила их ежедневно.
Глава 35
Мама уехала. Не хотела, но я её уговорила. На прощание надавала кучу советов и взяла слово писать ей каждый день. Я, разумеется, пообещала и проводила до Нийска. Домой вернулась на следующий день, переночевав на постоялом дворе. Думала, развеюсь — не помогло. Одно радовало — наступило лето, разлилось теплом и сладким ароматом земляники.
Я старалась как можно меньше времени проводить дома и с готовностью помогала Кристофу по хозяйству. Тот сдержал слово, рассказал часть правды магам. Они отреагировали по-разному, но сошлись в одном: этого не стоило скрывать.
После работы уходила в пустошь или в леса. Гуляла и думала.
Диссертация застопорилась на теоретической части: расчёты не шли, никак не могла сосредоточиться.
Я вздрагивала от любого подозрительного дуновения ветерка, с надеждой и робкой радостью оборачивалась, но каждый раз меня подстерегало разочарование.
Редко соглашалась на приработки: не шла у меня работа, только физический труд. А ещё отбивалась от Миклоса: тот, кажется, поставил себе целью добиться моего расположения любой ценой. Объясняла так и эдак, даже Авалону пожаловалась — без толку. Миклос начал таскать цветы и конфеты, предлагал прогуляться вечером по верешенским улицам — словом, ухаживал так, что не придерёшься. Никаких пошлых намёков и поцелуев. То ли потому, что Авалон пригрозил суровым наказанием за любую мою жалобу, то ли просто сменил тактику.
Пробовала объяснить, что Миклос своего не добьётся, оставляла конфеты нетронутыми, а цветы относила Тибору, пусть порадует Джемму, но маг не сдавался. Он начал заходить по вечерам, сидел и буравил взглядом. Я же зарывалась в бумаги и считала минуты до ухода Миклоса. Не желаю гулять с ним, не желаю видеть и слышать. В конце концов, не выдержав, открытым текстом заявила: 'Насильников не прощаю'. Не помогло. Миклос никуда не ушёл, а предложил загладить вину, начал объяснять, что 'иногда так хочется девочку, что сил нет'.
— Мозги надо иметь и выдержке учиться, благо учителей полно, — отрезала я и велела уйти.
— Да что ты как затворница! — поджал губы Миклос. — Прощения попросил, всё равно нос воротит. На меня такие девушки смотрят, а ты… Или тебе блондины нравятся?
— Мне люди нравятся.
Миклос намёк понял, насупился ещё больше и, наконец, ушёл, буркнув, что, мол, ещё локти кусать стану.
По вечерам молодёжь Верешена, парочками и шумными компаниями, гуляла по улицам и полям, одна я сидела дома. Меня не раз звали и не только Миклос, но не могла. Чужой смех резал слух и напоминал об улыбке Эрно. И о том, как мы весело болтали такими же, только весенними вечерами.
Маги поправились и приступили к своим обязанностям. Я тоже полдня, кроме выходных, проводила в Башне. То убиралась, то копалась в книгах, то помогала Нару. Одну меня не оставляли, видимо, опасались, что опять отправлюсь к личу. Тот больше не объявлялся, а Кристоф после долгих расспросов нехотя ответил, никакой платы с него не потребовали. Значит, договор не нарушен, а моя совесть чиста.
Не знаю, что лич сделал с кровью и оборотнем, но новый инферн по Башне не бродил. Я предполагала, самовоскресший маг сотворил стража, который охранял запретные комнаты. Ну и хорошо, убережёт последующих практикантов от соблазна.
Ядвига уехала. Так и не поняла, помирились ли они с Джено, но тот вышел её провожать и даже поцеловал в щёку. А я-то надеялась, Ядвига останется в Верешене. После осторожно расспросила Джено и перевела дух: разводиться тот не собирался, а в июле и вовсе поедет к дочери и супруге. Они вместе куда-то собирались.
Истван вместе с дежурными магами осматривал окрестности, чтобы полностью обезопасить Верешен от неприятностей в виде нежити. Потом прогулялся в Гнилую гать, провёл там целые сутки. Вернулся под утро, уставший, злой, неразговорчивый. Я слышала, как он ругался, скидывая сапоги, но не спустилась.
В тот день я, как обычно, позавтракала и спешила в Башню на ежедневное собрание.
Истван сидел на крыльце и возился с амулетами. Я едва не ударила его дверью. Думала, некромант окрысится, в последнее время он вечно бурчал и смотрел волком, как в первые дни, но нет, отложил амулет и огорошил: