— Я слышала о библиотеке Ивана Грозного! — воскликнула она.
Он вяло отмахнулся:
— Это здесь, поблизости. Я все хотел перетащить ближе к поверхности, чтобы наконец нашли. Увы!.. Сразу хлынут толпы прекраснодушных идиотов. Искать Александрийскую библиотеку, например. Или сокровища атлантов. Нашли же руины Гиперборейского царства за Полярным кругом…
Юлия воскликнула:
— Но как же!.. Да как ты можешь!.. Да это же неоценимое сокровище!
— Бред, — буркнул он. — С полсотни книг с устаревшими медицинскими рецептами, книга по ворожбе, различные методы допроса, несколько томов с описанием, как шить хомуты, делать оглобли, гнать деготь, ловить диких коней в окрестностях Московии, изготавливать батоги для заплечных дел мастеров и простые кнуты для пастухов… А также подробное описание, как ловить птиц Сирин, Гамаюн, Алконост…
Он зевнул, потер усталые глаза. С раскаянием она вспомнила, что ему досталось больше, чем ей.
— Ладно, — сказала она, — убери лапы. Перекусить ничего не осталось?
— Все, что душа пожелает. Это плата за риск, как понимаешь…
Одеваясь, она бурчала:
— Из-за чего риск, ума не приложу… Я понимаю, когда бьются из-за женщин, денег, власти!.. Весь мир из-за этого расшибает лбы. Правда, из-за женщин уже не стучат рогами, романтика ушла с рыцарями, но зато из-за денег и власти сколько преступлений!
Он встал из-за стола, пошатнулся, тут же рухнул на диван во весь рост, потянулся до хруста суставов.
— Тем более, — сказал он с зевком, — у кого деньги и власть, у того и современные женщины!
Она огрызнулась:
— Как будто так было не всегда!
Он покачал головой:
— Ты же сама сказала, были и романтичные времена. А что сейчас такая странная война… В мире как раз острый недостаток идей, а не денег или власти! Раньше был один фараон, остальные — рабы, а сейчас много вершин: финансовых, спортивных, поп-звездных… Есть такое слово?.. Когда можно огрести кучу денег, а с ними и власть. Так что власть есть… но нет людей, способных создать нечто новое, захватившее умы и сердца, подобно христианству или исламу…
Она фыркнула:
— Это, в самом деле, так трудно? А где все эти академики, доктора наук? Если даже сын плотника смог…
Он слабо удивился:
— Какой это сын плотника?.. О ком ты?.. А, совсем голова не работает, прости. Ночь была нелегкой… да и день не легче. Дети, как же вы все понимаете буквально!
Она вскинула брови:
— А что не так?
— Сын плотника, — пробормотал он. — Рационалисты!.. Если плотник, то, выходит, дерево тесал?
— Ну не камень же, — оскорбилась она. — Тех называют дикарщиками, я знаю!
У него был такой вид, что вот-вот скажет: Как сейчас помню, не был ни плотником, ни сыном плотника, но лишь потянулся еще слаще, зевнул с завыванием. Пробор-мотал совсем сонным голосом:
— Даже сейчас говорят про одних, что неотесанные, а про иных, пообтесались, мол. Или их пообтесал кто-то. А кому-то хоть кол на голове теши… На востоке Творца обычно называли гончаром. И человека вылепил из глины, и весь мир. Гончар — первый из творцов. Каменщик — это уже ступень повыше, он из обожженной глины строит тюрьмы и храмы, а также — новые общества. Их до сих пор зовут масонами… Ну а плотник — это ступенька еще выше. Не хочешь думать о чем-то очень высоком, тогда… ну, если очень приземленно, то что-то на уровне полковника иезуитов, епископа христиан, тайного советника Третьего отделения, доктора наук по философии… гм, трудно подобрать точное соответствие, но во всяком случае, отец Иисуса… ха-ха!.. никогда не строгал доски рубанком. Если бы ему сунуть в руки рубанок, уронил бы на ноги.
— Но как же… Все легенды, предания, тексты Евангелия…
Он вяло отмахнулся:
— Мир был поэтичнее. Все пушки прошлых веков в единорогах, орлах… А какие барельефы, где бьются римляне со скифами, загляденье!.. В учебниках географии на рисунках толстенькие такие ветры дуют с небес, гоняя тучи… Народ понимал мир не так грубо, как сейчас. Везде была разлита поэзия, двусмысленность… Черт, нет даже слов, чтобы объяснить. В каждой строке Корана семь смыслов, но так было почти в каждом древнем рассказе… Но нет такого слова, как семисмысленность. И когда все понимается буквально, мне просто неловко за таких идиотов… Правда, такая же участь ожидает через пару тысяч лет современные анекдоты, построенные на игре слов, на иносказании, намеках… — Он зевнул снова, веки медленно смыкались. — Кол на головах тесал, — пробормотал он. — Плотник… Мудрецы…
Он заснул на полуслове. Она села рядом, провела кончиками пальцев по его груди. Широкие пластины мускулов вздымались медленно, неспешно, раздвигались, затем с такой же астрономической неторопливостью слегка опускались. Лицо расслабилось, суровость ушла, губы перестали казаться каменными. Длинные рыжие ресницы оказались с по-девичьи загнутыми кончиками.
Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Он не проснулся, но его рука сонно нащупала ее тело, подгребла, как щенка, ближе. Юлия забросила на его живот ногу, затихла, чувствуя себя уютно и защищенно. Спать не хотелось, но лежать было так сладко, что лежала как в теплом гнездышке.
Олег проснулся через полчаса, мгновенно охватывая всеми пробудившимися чувствами мир, в котором находился, свое измотанное тело, а также женскую голову с волнистыми кудрями на своей груди и тонкую руку, обхватившую его за шею. Юлия дышала легко и ровно, ее губы покраснели от прилива крови, на щеке играл здоровый румянец. Но за шею она держалась как за спасательный круг.
Валун в правом боку за ночь разросся, ощутимо давил на внутренние органы. Едва Олег шелохнулся, тупая боль переросла в острую, он чувствовал, как там заработали тупые пилы. Только бы не приступ, подумал тоскливо. Не то страшное ощущение тяжести и слабости, когда в глазах темнеет, а ноги подкашиваются, и он готов упасть в любом месте…
Пальцы на ее плече дрогнули, она ощутила, как от ладони пошел странный жар. Над головой прогудел сильный голос:
— Это кто здесь гнездо свил?
— Я, — пояснила она, уже зная, что не у всех шпионов с юмором в порядке, этому надо отвечать как по писаному. — А что? Если здесь будем сидеть до ядерной войны…
— А когда начнется зима, сразу выйдем? — спросил он. — Хорошая логика. Брысь с меня! Надо поискать, как пробраться к одному человеку…
Он сел за стол, Юлия, как быстрая лисичка, тут же оказалась рядом, сказала пугливо:
— Только не говори, что пойдем к тому, который прислал за тобой этих!
— Почему?
— Тебе мало?
Он пожал плечами:
— Если не хочешь прыгать через балкон…
— Не хочу!
— Тогда не будем, — снова согласился он. — А в остальном все то же самое. Жена… или кто там у него, уходит в ванную, а я захожу в его комнату. Посмотрим, так ли он меня встретит.
Она вспомнила свою брошенную квартиру, трупы, черный столб дыма, если он все-таки поставил кофе на огонь, представила, как сейчас там все заливают водой, по-слоновьи крушат остатки мебели, на которую она откладывала два года.
Сказала неожиданно для себя:
— А где ты оставишь меня?.. Впрочем, я в любом случае пойду с тобой.
Он не подпрыгнул, на что втайне надеялась, — неужели у него всегда были такие же отважные и верные спутницы? — только пожал плечами:
— Не будешь падать в обморок на каждом шагу?
— Ты плохо знаешь женщин.
— Плохо, — согласился он.
— Это хорошо, — сказала она неожиданно.
Их взгляды встретились, скупая улыбка тронула его губы.
— А ты знаешь, как придется к нему идти?
Она слушала его обомлев. Привыкшая ездить в метро, знающая все станции, она, оказывается, и не подозревала, что тайное метро, которое глубже обычного, по размерам не меньше явного и что вообще под Москвой настоящий подземный город. Ветки метро протянуты как к правительственным особнякам за чертой города, так и к их дачам, к Шереметьеву, Внукову, даже к аэродромам, которые вообще засекречены и вроде бы не существуют вовсе. Но даже в привычном для всех Шереметьеве есть секретные полосы, откуда можно выйти из-под земли прямо к самолету.