— Ну, бывай.
— Бывай, — говорит Кристиан.
— Ищущий: Чистота,
писал Мено,
исписанная и белая, с напечатанными на ней фотографиями, с помощью тонких и грубых насечек превращаемая в газету, подкрепляющая, успокаивающая, утверждающая, прочитываемая между строк, ликующая, осмотрительная, затененная, непроницаемая, должностная, опровергающая Бумага; бумага для ИСТИНЫ, печатного зеркала, для НОЙЕС ДОЙЧЛАНД, ЮНГЕ ВЕЛЬТ, ПРАВДЫ, газет, обрывки которых смывают в воду; в водоворотах крутятся: сигареты, комки промасленной и бутербродной бумаги; билеты на матчи — ЦСКА Москва Спарта Прага Динамо Дрезден Локомотив Лейпциг ГФК Хеми, — билеты на мотоциклетные гонки-спидвей, билеты в плавательные бассейны, квитанции смешиваются с изоляционной бумагой; объявления, указы, книги, блокноты попадают на пропеллеры турбины, в которой они перемалываются и превращаются в вату; клочья бумаги свисают, словно мох, с лопастей пропеллеров; бумажные сосульки, бумажная слизь, волокнистая слякоть наматываются на бобины, образуя гигантские нити, и нити эти нарезаются ножами-''лирами», находящимися, словно инструмент косарей, в постоянном движении: специальные автоматы-«косари» иссекают бумажный рулет, как металлический повар — скользящую мимо него лапшовую ленту; газетные обрывки, смытые в воду, а там на берегу — черпаки многоковшовых цепных экскаваторов, протекающие фланцевые трубы над каким-нибудь огородом, который в результате удобряется мелко порубленной бумагой; и еще — капель в архивах, погружающихся под воздействием бумажного груза в состояние безропотной затхлости: само давление прессует скоросшиватели, осуществляет «отжим» формуляров, заставляет документы отсыревать, организовывать влажные бракосочетания между печатной типографской краской и древесной массой и кислотами; лопасти винта нависают надо всем этим; капли здесь образуются так же естественно, как бисеринки пота, выступающие на лбу у двух мужчин, которые меряются силой рук; капли эти разбухают, влажные слои сводчато выгибаются один над другим, пока не достигнут незримой отметки, и тогда внезапно вниз начинает литься тонкая струйка, две капли сталкиваются с таким звуком, какой производит экспандер, когда человеческие руки оказываются для него слишком слабыми, из одной струйки получаются две, и вот уже гнойно-белые ручейки ищут для себя путь к трубным отверстиям, которые указывают на наличие входа в трубу, а вход, в свою очередь, указывает на наличие выхода, так все и передается «из уст в уста», а в конечном счете на выходе самой последней сточной трубы сочится сок печатного слова: жидкость не менее драгоценная, чем кровь и сперма, — продукт секреции архивных бумаг —
…но потом вдруг…
часы пробили, пробили 9 ноября, «Германия единое отечество»{153}, пробили у Бранденбургских ворот:
153
«Германия единое отечество» — строка из государственного гимна ГДР («Возрожденная из руин»), написанного в 1949 г. композитором Хансом Эйслером на слова Иоганнеса Бехера. После 1972 г., когда ГДР официально отказалась от идеи объединения Германии, гимн больше не пели, он звучал только в инструментальном исполнении. Эта строка из гимна, взятая в кавычки, впервые появилась на щите у одного из лейпцигских демонстрантов 30 октября 1989 г. Массовым лозунгом она стала уже после падения Стены — на понедельничной демонстрации 13 ноября 1989 г.