Город прислушивался. Его стетоскопы, сверхвосприимчивые, впитывали информацию так, будто находились в руках опытных акушерок и были приставлены к животам беременных — слухами беременных — летних дней, которые вразвалочку прогуливались по очень жаркой, уплощенной барочными облаками долине Эльбы и пока не озабочивались тем, что пора бы приискать место, где они разрешатся от бремени. Стетоскопы прислушивались к Праге, и то, что Либусса{100} рассказывала о событиях в тамошнем западногерманском посольстве, потом гуляло по кварталу, возвращалось таким, что и не узнать, — раздутым; никак не могло угомониться, просачивалось по Буковой тропе на Кёрнерплац, быстро пересекало мост «Голубое чудо»{101} и настигало Мено в «Деликатесах» Фендлера, где он покупал резиновых космонавтов, — как некое предположение; чуть позже настигало еще раз, теперь у Нэтера, к которому у него было поручение от Барбары, — уже как твердая уверенность. Стетоскопы прислушивались к Восточному Риму, где улыбались садовые карлики, а деревянные почтовые ящики в форме часов с кукушкой постоянно ломились от корреспонденции.