— Бумага, —
писал Мено, —
— бумага, гора из бумаги —
Кристиан сидел в каптерке, от которой у него теперь был ключ, и с мычанием вгрызался зубами в свежую пачку солдатского белья. Порой ему казалось, он сходит с ума. Потому что он видел во сне только казарму, танки, переводы из одной роты в другую — тягучую, неприятную галиматью, которая когда-нибудь все же должна закончиться, и тогда он будет лежать ночами в своей постели, свободный, может, и «Комедийных гармонистов» слушать, с граммофона сестер Штенцель. Успокоившись, он прошел в казарменную библиотеку — гротескное место, охраняемое добродушной толстушкой в фартуке, как у его бабушки, и с вязаньем в руках (она вязала согревающие пояса для «молодых товарищей»). Белокурые деревья трепетали на казарменных улицах. Офицеры нервно приветствовали друг друга. Напряжение и страх — на всех лицах. Количество часов, отведенных на политзанятия, в последнее время удвоилось. Фразы, которым их там учили, слюною капали из ртов, покрывали землю незримой, но притягивающей пыль пленкой да так и лежали под слоем пыли — презренные, никем не принимаемые всерьез. Солдаты тренировались, работали с танками, вскоре должны были начаться осенние маневры. Кристиан считал часы, оставшиеся до дембеля. Иногда ему, уже отслужившему почти пять лет, казалось, будто он не выдержит немногих последних дней сидения взаперти; он забирался на крышу батальонного штаба — гудрон был еще по-летнему вязким, и между черными вытяжными трубами воздух сильно нагревался, — писал письма, которые один из младших поваров тайком выносил из казармы и бросал в гражданский почтовый ящик, или читал то, что присылал ему Мено (книги издательства «Реклам», томики советской прозы, публикуемые издательством «Гермес», которые удивительным образом изменились: теперь внезапно вынырнули откуда-то синие кони на красной траве{122}). Большинство их солдат работало теперь в народном хозяйстве, на различных предприятиях Грюна. Сам Кристиан стоял у токарного станка, снимал металлическую стружку, он был помощником токаря. Всем солдатам хотелось домой, но утром 5 октября им раздали резиновые дубинки; Жиряк рассмеялся: «Втыкалки мы от рождения получили, а рукоятки к ним — только теперь!» Что Кристиан собирается делать, спросил он. Кристиан этого не знал. Он даже представить себе ничего такого не мог, да и не хотел представлять. Прибыли полицейские и стали на полковом футбольном поле обучать их разным приемам. Атака слева, атака справа. Распознавание зачинщиков, наступление на группу. Одно время поговаривали, что отряд Кристиана выступит с огнестрельным оружием. Отряд был сборным, пополнялся из еще оставшихся рот (весной 89-го, вроде бы, вышел приказ о сокращении армии): из Котбуса, Мариенберга, Гольдберга; потоки перемещающихся солдат, с лета 1989-го, ни для кого не оставались секретом. Бухарь радовался уже тому, что раздобыл для всех форму и продукты. Подъехали грузовики. Младшему повару разрешили еще раз выйти за казарменные ворота, он вернулся и пересказал слухи, касающиеся Грюна, где рабочие металлургического завода уже перешептывались о последних событиях, а также — Карл-Маркс-Штадта, Лейпцига и Дрездена. Вечером приказ: «По машинам! Без стрелкового оружия. Резиновые дубинки, летняя полевая форма, защитные жилеты, дополнительный рацион — алкоголь и сигареты на каждого». Солдаты в основном молчали, уставяcь в пол. Жиряк курил.
— Тебе, небось, все до лампочки, — сказал сосед Кристиана.
— Поцелуй меня в задницу, — огрызнулся Жиряк. И высунул голову из-под брезента. — Ничего не видно, никаких дорожных щитов.
— Знать бы, куда нас везут, — вздохнул солдат помоложе, ему оставалось служить еще год.
— В Карл-Маркс-Штадт, — предположил сосед Кристиана. — По логике вещей. Тамошних среди нас раз-два и обчелся.
— Уже проехали, — возразил Жиряк.
— У тебя что, топографическая карта внутри? — спросил ефрейтор.
— Плюс спидометр.
— Тогда, значит, в Дрезден, — сказал молодой солдат.
— Перетасовать компашку голубых, мужики, — это я понимаю, — сказал ефрейтор. — Эй, Немо, в Дрездене много голубых? Думаю, их там хватает.
— Классовых врагов, — подсказал Жиряк, пока кто-то давал ему прикурить.
— Вы, значит, тоже верите тому, что нам говорят? Что там просто дебоширы и все в таком роде? Засланные с Запада, а еще контрреволюционные группы? — спросил молодой солдат.
— Может, ты тоже один из таких, а? Смотри у меня… — пригрозил ефрейтор. — Эй, Немо, ты что, язык проглотил?
— Да не цепляйся ты к нему, — как бы между прочим бросил Жиряк.