— Я так понимаю, утром его видели живым?
— Видели. И после завтрака тоже. Так что убили его между одиннадцатью и двумя.
— И где нашли?
— В кустах, за складом с садовым инвентарем.
— Глухое место?
— Пока не знаю. Еще не доехал до монастыря. Как огляжусь, позвоню.
— Не знаешь, нашли что-нибудь на теле? В смысле, следующее указание.
— Мне сказали, что в руке монах держал бумажку с какой-то иллюстрацией. Но ее ему явно просто вложили.
— Что на иллюстрации, спросил?
— Естественно.
— И?..
— Мужик в колеснице.
— Что?
— Мужик в колеснице. В доспехах.
— А откуда иллюстрация?
— Понятия не имею.
— Узнай.
— Ладно.
— Давай, жду звонка.
Убрав мобильник, Смирнов придвинул листки с отчетами Дымина и Павлова — опера оставили их ему на столе. Изучив их, следователь позвонил Павлову.
— Слушай, прочитал твой список. В принципе не удивлен. Кто еще станет копаться в этой теме, кроме студентов и ученых. Спасибо, кстати, что сразу выяснил их личности.
— Не за что. Я же знал, что ты все равно заставишь это сделать, — усмехнулся Павлов.
— Можешь теперь проверить, кто из них чем занимался в течение последних двух дней? Особенное внимание — с одиннадцати до двух сегодняшнего дня. Это время смерти третьей жертвы.
— Что, уже и третья есть? — поразился опер.
— Да.
— Где? Кто?
Смирнов пересказал Павлову то, что узнал от Дымина.
— Вот гад! — возмутился тот. — А мне даже не сказал. Я-то ему насчет мужика в карьере сразу позвонил, — добавил он с обидой.
— Ладно, не хнычь! — оборвал его Смирнов. — Проверь любителей чтения, а я пока съезжу в университет, где работал Марухин, поговорю с его коллегами. Что-то больно разные мнения насчет этого товарища собрал Дымин. Одни говорят, что беспринципная мразь и пойдет по головам, другие — что истинный ученый и жизнь положил на алтарь науки.
— А что, одно другому мешает?
— Разве нет?
— По-моему, не обязательно.
— Ну вот я и уточню. Кроме того, хочу познакомиться со всей этой компанией лично. Ты же помнишь наш главный принцип при расследовании мокрух?
— Искать в ближайшем окружении жертвы?
— Ага.
— Ладно, шеф, действуй.
Попрощавшись с опером, Смирнов отправился в НИИ, где работал Марухин. Показав на проходной удостоверение, он прошел к директору института и объяснил, что хочет поговорить с коллегами погибшего.
— У нас уже была полиция, — сообщил тот. Это был плотно сбитый мужчина с хорошей осанкой и холеным круглым лицом. Смирнов задержался взглядом на значке, видневшемся на лацкане директора: золотой факел в лавровом венке. Звали директора Калужников Леонид Юрьевич. — Ваши коллеги всех опросили, включая меня.
— Знаю, — сказал Смирнов. — Читал протоколы бесед. Но так и не составил представления о Марухине, если честно. Все говорят разное.
Директор понимающе улыбнулся:
— Ничего удивительного. Люди подобные Марухину, как правило, вызывают противоречивые эмоции: от зависти до восхищения.
— Вот-вот.
— Это нормальная ситуация. Если хотите знать мое мнение, Марухин был предан своему делу, действительно посвятил ему свою жизнь и того же требовал от других. Он не понимал, как человека может интересовать что-то, кроме работы. Отсюда и проблемы с окружающими.
— Не все разделяли его фанатизм?
— Конечно.
— Он ссорился с коллегами?
— Нет. В лаборатории, которой он руководил последние годы, подобрался коллектив, который Марухина вполне устраивал. Такие же увлеченные исследователи, как и он. Конечно, возникали разногласия, но ничего серьезного.
— А с кем он конфликтовал?
— Да со всеми. Но это мелочи, из-за которых не убивают.
— Ничего принципиального?
Директор покачал головой:
— Насколько мне известно, нет. Но вам лучше поговорить об этом с коллегами Марухина. Я так понял, что не все отозвались о нем лестно?
— Это как посмотреть. В его профессиональных качествах никто не сомневается.
Директор хмыкнул:
— Ну еще бы!
— А вот что касается человеческих… — Смирнов, вместо продолжения фразы, пошевелил пальцами.
— Понимаю. У Марухина был тяжелый характер.
— Чем вообще занималась его лаборатория?
— Новыми подходами к генной терапии.
— Что это значит?
— Думаю, вам лучше поговорить с Юрой Самсоновым. Он был, так сказать, правой рукой Марухина.
— Где мне его найти?
— В лаборатории. Двадцать шестой кабинет, если не ошибаюсь.
Попрощавшись с директором, Смирнов отправился искать Самсонова. Он оказался на месте. Мужчина лет пятидесяти, черные волосы с проседью, аккуратно подстриженные, гладко выбрит, в очках с массивной оправой. Следователь сразу вспомнил, что где-то читал, будто такую выбирают те, кому есть что скрывать. Или люди, стремящиеся отгородиться от мира. Это, пожалуй, больше подходило ученому.