— Здравствуй-ко, Галина! Ты кота-то кому повезёшь?
— Его?..
— Ну.
— Никому, наверное, — смешалась Галя под взглядами многих женщин. — Так… Покатаю его… А папа где?
— Машину чинит, — пропела бабушка Матрёна и, когда Галя уходила, уважительно сказала про неё: — Капитанская дочка.
Голос отца глухо, как из подземелья, доносился из недр катера. Одной рукой придерживая кота Веденея, а другой держась за поручень, Галя долго спускалась в машинное отделение.
Отец, голый до пояса, с ладонями в масле, будто в перчатках, обрадовался:
— Кто это к нам пожаловал? Сам Веденей. Вот кого не ждали, дак не ждали-ии…
— Он сам за мной прибежал, — сказала Галя.
— Морская душа, — похвалил отец. — Знает, за кем и куда бежать. Пассажир он не тяжёлый. Без груза. Корабль из-за него не потонет. Мы, дочка, баржу с овцами в Челны поведём. А обратно привезём грузовую машину. Директор совхоза распорядился. Вот он — голубь-то! — какую весть подавал…
— Папа, — спросила Галя, — это ты мне гудел? Меня звал?
— А кого же ещё? У меня больше никого нет…
Он нажал на железину, и внутри мотора, в сплетении медных жил, застучало сердце.
Да не одно!
Шерсть на коте поднялась дыбом, а глаза округлились от ужаса. Он вырвался из рук хозяйки, метнулся вверх по лестнице и исчез.
— Ничего. Привыкнет, — сказал отец. — Я тоже сперва боялся.
А сердца в моторе стучали всё веселее, и, послушав их, капитан прокричал:
— Отчаливаем!
Наверху он с весёлым грохотом втянул трап на палубу и шуткой объявил бабушке:
— Матрёна Петровна, поехали по брёвны!
— По брёвны? Нынче брёвны не в цене-ее, — запела бабушка. — Вон их сколько по Каме плывёт. Я по персидский ковёр еду!
— Мы не в Персию идём, а в Челны, — напомнил отец. — Откуда там персидские-то ковры?
За бабушку Матрёну ответила молодая женщина с бирюзовыми серьгами в ушах:
— Поискать — найдутся.
Гале показалось, что её отец и эта женщина, которую она видит впервые, давно знакомы. Тревожное предчувствие сжало сердце девочки.
— Поищем! — пообещал отец.
А женщина тряхнула бирюзовыми серьгами и, глядя на Галю, улыбнулась:
— Кто ищет — тот всегда найдёт.
— В песне-то конечно, — подтвердил отец, вместе с Галей прошёл в рубку и встал за штурвал.
Катер задрожал всем телом, поутих и как-то сразу без особых усилий пошёл на открытую воду и повёл «под ручку» огромную баржу, притороченную к левому борту. Под днищем катера клубилась вода пополам с песком.
И берег с деревней Котловкой в помёрзших садах, с каменным кубом церкви Ильи-пророка, похожей на ханскую усыпальницу, с зелёной Котловской шишкой, на темени которой отдыхали облака, накренился и поплыл невесть куда от Гали.
Ворочая штурвалом, отец нагнулся и, щекоча молочным дыханием щёку дочери, сказал:
— Веденей-то сбежал!
— Что ты?..
— Не «что ты», а сбежал.
И кивнул на берег.
По берегу у самой воды мчался кот Веденей, хвост трубой, и всем своим видом просил: «Возьмите меня!»
Обеими руками Галя схватила руку отца:
— Папочка, притормози! Возьмём его!..
— Бесполезно.
— Почему?..
— Он же не моряк, а сухопутная душа: с корабля сбежал.
Глаза у отца смеялись, а Галя надула губы.
— Может, он на самом деле пират, — рассуждал отец. — Не на море, а на суше. Бывают ведь такие?
Девочка молчала.
Молчал и отец. Голый до пояса, расставив босые ноги, он перебирал рукояти штурвала, и в нестерпимо синих глазах капитана плескалось море.
— Постой-ка, дочка, — сказал он озабоченно. — Мотор мне опять не нравится! Подержи штурвал, а я спущусь в машинное отделение. По Каме судов пока не видать… — И прежде чем уходить, объяснил: — Я почему Веденея не взял? Боялся: тормозну — мотор совсем заглохнет.
Галя осталась одна в рубке напротив штурвального колеса. Она не в первый раз бралась за его рукояти. Их растресканное глянцевое дерево вспомнило руки девочки и сказало: «Вас я буду слушаться».
Корабль, как, бывало, учил отец, шёл прямо на створы — на два далёких белых щита с чёрными полосами, что показывали верное направление. За стёклами рубки плыли берега: правый — в горах и оврагах, левый — в лугах и лесах, повитых туманом. С широкой распашной воды ветер бил в лицо девочки, путал волосы и высекал весёлые слёзы…
И Гале хотелось петь!
Вот только какую песню подобрать? Сразу и не придумаешь.
Волны лоснились под ветром, как пласты чернозёма под плугом, и Кама походила на вспаханную ниву.