Это длилось лишь какое-то мгновенье. Маховик времени опять закрутился, и те трое, юных и весёлых, исчезли.
Остались двое мужчин и одна женщина, немолодые, добравшиеся до самого дна и нашедшие в себе силы оттолкнуться и снова взлететь.
Какое чудо произошло сейчас здесь, в этой маленькой тесной комнатке, никто из них не знал, но все трое его почувствовали. И, скидывая с себя морок последних четырнадцати лет, они удивлённо оглядывались и смотрели друг на друга, понимая, что они опять вместе. Вместе. Как тогда. А, значит, им всё по плечу.
— Я пришлю Катюшу, — повторила Анна и взялась за ручку двери.
— Ага, Ань, и поесть мне что-то пусть прихватит, — Борису вдруг стало легко и весело. — Не знаю, как Пашка, а я чертовски проголодался, со всеми этими событиями. И пацанов этих с врачом попридержи, надо бы с ними поговорить, чтобы лишнего не болтали. А мы тут пока с Пашей покумекаем, как нам дальше жить. Да, Паш?
Павел наконец-то оторвал взгляд от Анны.
— Что? Да, конечно, покумекаем. Нам ещё много надо сделать… Нам… троим…
Эпилог
Эпилог
Далеко, на линии горизонта, нехотя поднималось солнце. С трудом стряхивало с себя сон, медленно подсвечивая тяжёлое низкое небо и вяло разводя в стороны темноту. Сначала показалась макушка, едва тлеющая над водой нежно-розовой дымкой, а затем, неспешно и неторопливо над океаном выкатился неповоротливый оранжевый шар, вспыхнул, и тут же от него, по блестящей глади воды побежала к Башне узкая дорожка света.
В другой раз Антон Кравец непременно оценил бы красоту зарождающего дня, игру света и тени, резкий контраст, соседствующий с плавностью цветовых переходов, возможно, остановился бы и замер, ощутив свою хрупкость перед вечной мощью природы, но это в другой раз. Сейчас ему было не до этого.
Утро было прохладным. Морской ветер, влажный и порывистый, быстро забрался под рубашку, прошёлся мурашками по коже. Антон зябко поёжился, на автомате укорил себя, что не накинул чего-то потеплее. Торопливо огляделся — долго задерживаться он здесь не собирался.
Было часа четыре утра. Башня ещё спала. Возвышалась над Антоном тяжёлой несуразной громадой, слепо и равнодушно поблескивая сонными глазницами окон. Но это была лишь видимость — Башня бодрствовала всегда. Ежечасно и ежеминутно в ней крутились шестерёнки и маховики, гудели генераторы, запущенные умелой рукой, шумели машины, раскрывались и закрывались заслонки вентиляции, мчалась по трубам вода… Башня жила, не зная, что такое сон.
А вот люди ещё спали.
Хотя это тоже было не совсем так. Где-то там, за толстыми стенами, оставшимися позади, плескалась жизнь. Возможно, на одном из этажей сейчас лениво переговаривались охранники. Кто-то надсадно кашлял, и этот кашель эхом разносился по бетонному остову Башни, будя чутких соседей и заставляя их досадливо морщиться. На верхних уровнях, кому-то слепило в глаза солнце, а на нижних уже просыпались те, кто заступал на смену или выходил в море.
Кравец знал это, как и то, что в этой обманчивой и звонкой тишине на забытой людьми и Богом Северной станции он может быть не один, а это уже было опасно. Но не прийти сюда он никак не мог.
Накануне, отдав все необходимые распоряжения, Антон не стал подниматься к себе наверх. Провёл ночь на восемьдесят первом, в умело замаскированном от глаз властей притоне, в объятьях щедро раскрашенной девицы, бестолково изображающей из себя невинную девочку. В обычный день или точнее ночь Антон бы возмутился — на девочку эта баба не тянула даже при свечах, но сегодня он не сильно привередничал. Нужен был кто-то для снятия стресса, а с этим она худо-бедно справлялась.
Антон ждал исполнителей, но те отчего-то не торопились. Думать о плохом не хотелось, но, когда стрелки часов перевалили за полночь, против воли начал нервничать. Неужели план сорвался? Кто-то из них не пришёл — Савельев или Полынин. Или ненадёжные исполнители, получив нехилый аванс, сейчас спускают его в каком-нибудь похожем месте, если вообще не за стенкой, в соседней комнатушке, где явно царило большее веселье, и девочки, видно, были не так унылы, как та, что безуспешно пыталась его растормошить. И лишь когда в начале четвертого появился Татарин, Антон наконец-то выдохнул.