— Чего не начинать? Вы о чём?
Это подошла Катя, медсестра. Она, как обычно улыбалась, и ямочки на её круглом лице становились ещё заметнее и веселей.
— Так, — Ника махнула рукой.
— Ну раз так, то… — Катя не договорила, уткнувшись в папку, которую держала в руках. — А кто тут у вас Поляков? Мне Ирина Александровна сказала, что это новенький, поэтому надо его в курс дела ввести для начала.
— Вон этот урод стоит, — Вера презрительно мотнула головой в сторону Саши Полякова. Разговаривали они громко, и, несомненно, тот всё слышал.
— Где? — завертела головой Катя.
— Вон, справа. Гнида бледная.
— Вера, ну ты… может, правда, хватит? — Марк Шостак растерянно оглядел друзей. Стоявший рядом Лёнька презрительно ухмыльнулся, а Митя покраснел, как краснел всегда — от смущения или от несправедливости.
Вера, делая вид, что не замечает Марковых слов, схватила Катю за рукав, почти силком развернула её в сторону Сашки.
— Видишь? Стоит стенку подпирает. Вот он твой новенький. Только учти, Катя, это такая тварь, не уследишь — он мигом на тебя донос накатает.
— Какой донос? — Катя непонимающе округлила и без того круглые голубые глаза.
— Обыкновенный! — отрезала Вера. — Уж прямо и не знаю, как он здесь в больнице будет утки мыть, он же у нас по части доносов.
Сашка, который всё слышал, медленно залился густой бордовой краской…
До конца первой половины дня Кир Нику больше не видел. В голове билась лишь одна мысль: как она могла? Зачем она позвала этого мудака? Хотя… она сказал, он приходил к ней… Обуревавшая его ревность не давала мыслить логически, картины, которые он рисовал себе, были одна абсурднее другой.
Кирилл ожесточённо делал свою работу, не отвлекаясь на перерывы, а когда закончил то, что ему поручила старшая медсестра, сразу же прибежал к ней за следующим поручением, чем изрядно удивил и поднапугал суровую Ирину Александровну.
— Ты, часом, не заболел, Кирюша?
— Нет, — буркнул он. Хотя то чувство, которое терзало его с самого утра, действительно больше напоминало болезнь.
Ближе к обеду Кирилл точно очнулся, испугался вдруг, что опять сам всё портит, и бросился искать Нику, но выяснилось, что она уже ушла. «Ну и ладно. Ну и не больно-то и хотелось», — совершенно по-детски подумал он, покраснел, и, с трудом отдавая себе отчёт в том, что делает, отправился к Наташке Щербаковой, вспомнив, что та звала его пить чай в сестринскую.
Домой Кир возвращался совершенно разбитым, уставшим и вконец измотанным ревностью. Абсурдная мысль «она его простила, этого гада, и они опять вместе» перечёркивала даже то, что было между ними утром, в мужской раздевалке. Иногда Кирилл, очнувшись, думал, какой же он дурак, и что теперь делать, и, не найдя ответа на этот одновременно простой и такой трудный вопрос, снова погружался в пучину обиды, убеждая себя, что именно так бесславно и должно было всё закончиться.
Кирилл медленно поднялся по лестнице, вспомнив некстати, как они шли этой же дорогой тогда, после той кровавой стычки на КПП, где были убиты Вовка и два охранника. Странно, он почти не вспоминал об этом, а тут так ярко и чётко встало всё когда-то случившееся перед глазами, что хоть плачь.
У себя на этаже он ещё покрутился между жилыми отсеками, а, вывернув за угол, чуть не нос к носу столкнулся с Татарином.
— Куда прёшь? — Татарин инстинктивно дёрнулся, его по обыкновению злое лицо перекосило от бешенства, но, узнав Кира, он сдал назад, осклабился. — А это ты, Кирюха.
Он хотел ещё чего-то добавить, но передумал. Отодвинулся в сторону, пропуская Кирилла. Шорохов заметил рюкзак на плече Татарина, плотно забитый чем-то. Скорее догадался, чем понял, что в рюкзаке самогон — теперь после прикрытия лавочки с наркотой Татарин перешёл на подпольную торговлю бодягой, которую гнали у них на этаже или чуть ниже.
Дома Кирилл хотел сразу пройти к себе в комнату, но мать, которая уже пришла с работы, остановила его.
— Кирка…
— Ну чего тебе? — вопрос прозвучал грубо, но Киру было не до церемоний. Больше всего хотелось забраться к себе, залечь на кровать лицом в подушку и лежать так хоть целую вечность.
— Кирка, гостья у тебя.
— Какая гостья? Кто?
Но он уже всё понял, чуть ли не бегом бросился в спальню, распахнул дверь и застыл на пороге.
Она сидела на кровати и даже не поднялась при его появлении. Только смотрела долго и укоризненно. Он тихонько закрыл за собой дверь, встал, прислонившись спиной к дверному полотну.