Пашка стоял на пороге, сжимая в одной руке Аннин рюкзак, который она оставила в классе, и не сводя с неё недоумённого взгляда. Анна, не дослушав его, развернулась и пошла к себе. Он двинулся следом.
В комнате он остановился и как-то совсем растерянно произнёс:
— Змея опять орала… Слушай! — он шагнул навстречу и опять замер. — Ты зачем…
Он сделал пальцами несколько движений, имитирующих ножницы.
— …зачем обрезала?
— Захотела и обрезала, — Анна вскинула голову. — Тебе-то что?
— Мне? Мне ничего… только, Ань… там неровно у тебя… сзади.
— Ну и пусть!
— Змея же завтра начнёт перед всем классом высмеивать, — Пашкин голос звучал совсем потерянно.
Он был прав. Змея или Зоя Ивановна, их классный руководитель и редкая стерва, вряд ли упустит такой момент. Анна опять вспомнила злые насмешливые голоса девчонок, круглые фарфоровые глаза-плошки Мосиной и почувствовала, что сейчас расплачется. Пашка понял это мгновенно.
— Ань, ты только не плачь. Мы сейчас всё исправим. Где у тебя ножницы? Давай неси их сюда.
Вооружившись ножницами, Пашка повернул её к себе спиной и принялся ровнять непослушные жёсткие волосы. Он громко пыхтел сзади и время от времени чертыхался. Видимо, получалось у него неважно, тупые ножницы стригли плохо, но Пашка старался.
— Чёрт, — он остановился. — Воротник мешает.
Она попыталась отодвинуть воротник, чтобы ему было проще, но это почти не помогло.
— Давай снимай рубашку! — скомандовал Пашка.
Анна вздрогнула, но подчинилась. Расстегнула пуговицы и торопливо стащила с себя рубашку, неловко покрутила в руках и бросила на стоявший рядом стул.
— Ну вот так лучше… — он споткнулся, видимо, только сейчас сообразив, что произошло. — Сейчас…
Он замолчал и с каким-то остервенением опять принялся за работу.
Прошла, наверно, целая вечность. Анна чувствовала его горячее дыхание на своём затылке, иногда он касался пальцами её шеи, голых плеч и тут же одёргивал руку, как будто боялся обжечься.
— Вот, кажется, теперь всё, — пробормотал он наконец и затих у неё за спиной.
В воздухе повисло дурацкое, тревожное молчание. Они оба не знали, что делать.
— Ань, ты повернись, — Пашкин голос звучал хрипло и неуверенно. — Повернись ко мне. Я посмотрю… посмотрю, ровно ли с обоих боков…
Анна медленно повернулась, и её глаза оказались почти вровень с его глазами. Спокойными серыми глазами, в которых отражалась её комната, она сама и весь мир. Эти глаза были так близко, так непривычно близко, что Анна даже не сразу поняла почему.
Она всегда была выше его, высокая, худая, несуразная, и настолько привыкла к этому, что почти не замечала. И вдруг… господи, когда он успел так вымахать — догнать и перегнать её.
— Кажется, ровно, — он поднёс руку к кончикам Анниных волос, но неожиданно коснулся пальцами её щеки, застыл на мгновенье, а потом — это произошло так быстро, что она не успела ничего понять — его губы торопливо коснулись её губ…
Резкий стук в дверь заставил их отскочить друг от друга. Она заметалась по комнате в поисках рубашки, забыв, что бросила её на стул. Пашка опомнился первым, схватил эту злополучную рубашку, в замешательстве протянул ей.
— Спасибо, — она отвернулась, неожиданно осознав, что стоит перед ним в одном лифчике, мучительно покраснела, принялась напяливать на себя рубашку, в спешке не попадая в рукава. Наконец справилась и, застёгивая на ходу пуговицы, побежала в прихожую, оставив растерянного Пашку одного посередине комнаты.
— Я думал, тебя дома нет. Что случилось? А Пашка у тебя?
Борька, которому Анна открыла дверь, выпалил всё разом и, не дожидаясь её ответа, прошёл в комнату.
— Пашка, ты тут? Аня, ты чего из школы сегодня смоталась? Э, да чего тут у вас происходит? — Борис удивлённо уставился на застывшего с ножницами в руке Пашку, потом перевёл глаза на Анну. — Чего такое… ты подстриглась?
— Ну вот ещё один! — Анна дёрнула плечом, подошла к Пашке, забрала у него ножницы и вышла.
— Ань, ты куда? — крикнул Борька ей вслед.
Диван у них в гостиной был неудобный, маленький, тесный, продавленный посередине. Но они его почему-то любили. Вот и сейчас, сидели все втроём, тесно прижавшись друг к другу — она посередине, а Борис с Пашкой с обеих сторон. Дотошный Борька допытывался, что произошло, она отнекивалась, Пашка напряжённо молчал.