Скорее всего, девочка жила где-нибудь внизу, работала или в цехах, или ползала на грядках, а потом ей внезапно подфартило. Кравец догадывался, что девчонка с кем-то переспала, чтобы получить «работу мечты». Теперь вот терпит изо всех сил капризы и скверный характер своей хозяйки, угождает, лебезит, втайне ненавидит, но тешит себя иллюзией, что однажды здесь наверху захомутает прекрасного принца. Сколько их таких, бабочек-однодневок. Золушки, мать их за ногу.
Антон, хоть он и был не по части прекрасных принцев, отлично знал, что этого добра на верхних уровнях хватает. Вот только у здешних юных и свежих принцев имеются свои принцессы. Да что там — здесь даже облезлые короли укомплектованы такими же облезлыми королевами, так что если что девочке и светило, то разве что роль одноразовой игрушки у какого-нибудь престарелого любителя острых ощущений, которому и надо-то — посмотреть, да за мягкое место подержаться. Кравец не удержался, хохотнул в голос. Девчонка испуганно вскинула на него свои раскосые глазки. А что, если…
Он поднял руку и провел по её щеке. Она даже не отстранилась, уже всё понимая.
— Ну же, крошка, — Антон перешёл на шёпот. — Не бойся. Ну же…
Он наклонился к её покрасневшему ушку, нет, целовать её его не тянуло — нежности и ласки Антона никогда не возбуждали, скорее уж наоборот. Он представил, как наваливается на неё всем телом, и как она бьётся под ним, как рыбка. В паху сладко заныло.
— Хочешь, помогу тебе?
— Хочу, — сдавленно сказала она.
Антон ослабил хватку, отстранился. Достал из кармана планшет и, дивясь самому себе и где-то даже забавляясь тем, что делает, быстро написал Рябинину: «Юрий Алексеевич, зайдите ко мне через час. Будет Синицын, ещё раз обсудим поставки».
Вероятность того, что его переписку отслеживают, а её наверняка отслеживают, заставляло Кравца быть осторожным. Хватку он не терял даже в таких случаях, эти милые юные леночки вовсе не стоили того, чтобы он прокололся и снова попал в лапы следствия. Поэтому вся их переписка с Рябининым была завуалирована под деловые отношения: Юра отвечал за матчасть у Ледовского, а всё материальное обеспечение, так или иначе, шло через Кравца — тему для короткого сообщения всегда можно было найти.
Обычно, когда Антон писал: «встретимся через час» — это означало что-то срочное, причём срочное настолько, что Юре стоило подрываться сразу же, оторвав свою тяжёлую задницу от мягкого кресла. Сейчас, хоть срочного ничего не было, Рябинин, верный секретному коду, сорвётся и поспешит к нему. Что ж… несмотря на то, что они уже всё обговорили, найдётся ещё чего сказать. Во всяком случае: повторим и закрепим материал. Чего не сделаешь ради любви.
Антон убрал планшет, перевёл взгляд на всё ещё испуганную Леночку и усмехнулся. Потом опять наклонился к ней, приблизил лицо, чуть повёл носом, ощущая нежный запах юности и девичьей свежести.
— Ну не бойся, — его рука заскользила по её щеке, по шее, потом чуть ниже. — Расслабься. Юрий Алексеевич сейчас уйдёт по делам. Так что можешь спокойно возвращаться на своё рабочее место. Никто ничего не узнает. А я не скажу. Поняла?
Она судорожно сглотнула и кивнула.
— Ну и молодец, молодец. Хорошая девочка. А хорошие девочки делают что?
— Что? — чуть слышно прошелестела она.
— Хорошие девочки умеют быть благодарными, — и, видя, как она покраснела, он засмеялся и, просмеявшись, жёстко добавил. — В субботу вечером придёшь ко мне. В семь часов.
Антон назвал адрес своей резервной квартиры на триста сорок восьмом. Она покорно прошептала «хорошо», в её глупых, коровьих глазах стояли слёзы.
Всё-таки чертовски аппетитная девчонка — опять подумал он. И действительно почему бы ему и не побаловать себя. Почему бы и не побаловать…
Глава 5
Глава 5. Анна
— Кирилл! Тебе что было сказано делать?
— Помогать Ирине Александровне…
— Ну и? Что-то я тебя при ней не вижу. Думаешь, ты всё ещё в теплицах у себя, что можешь работать спустя рукава…
— Анна Константиновна! Да я всё сделал! Всё, что она велела. Можете сами у неё спросить!
Анна нахмурилась, бросила на него недовольный взгляд. Ругать этого мальчишку уже вошло у неё в привычку. Нет, Кирилл Шорохов был на удивление расторопным, успевал многое, но, закончив порученное ему дело, не спешил проявлять инициативу. Когда Ника работала в больнице вместе со своей волонтёрской бригадой, предпочитал торчать с ней, не сводя со своей подружки преданного щенячьего взгляда, а когда Ники не было, развлекал разговорами девчонок-медсестёр. И если Кирилла вдруг не оказывалось на рабочем месте, Анна всегда знала, где его можно найти. Вот и сейчас торчит с Катей и лентяйкой Щербаковой — гогочут так, что на другом конце больницы слышно.
В глубине души Анна испытывала неловкость и даже стыд перед этим слегка развязным пацаном, вспоминая, как отказалась им помочь, когда они — Кирилл и тот, второй мальчик, который потом погиб, — пришли к ней с рассказом о запертых на заброшенном этаже под предлогом карантина людях. Она должна была, если не сделать, то хотя бы попытаться предпринять что-нибудь, но не стала, и теперь точившее её чувство стыда Анна маскировала под привычное недовольство и раздражение.
Кирилл перешёл работать к ней в больницу совершенно неожиданно. Сначала волонтёрил вместе с Никой, ухаживал за стариками, оказывал разную посильную помощь, и как-то неожиданно выяснилось, что у него не просто получается лучше, чем у всех остальных, — у него лежит душа к их тяжёлому и не всегда благодарному труду. Намётанный глаз Анны уловил это почти сразу. Медсёстры научили его ставить уколы, делать перевязки, менять катетеры, — Кирилл схватывал всё буквально на лету. У мальчишки оказалась лёгкая рука, как у них говорили.
После очередной их волонтерской смены Анна зазвала Кирилла к себе и без обиняков спросила, хочет ли он работать в её больнице.
— Кем? — удивился он.
— Медбратом.
— А так, что ли, можно? — по лицу Кирилла расползлась глуповатая улыбка.
Так, конечно, было нельзя. Даже для работы младшим медицинским персоналом требовались знания. Должны были быть, как минимум, приличные отметки в школьном аттестате, а с этим у Кирилла Шорохова было негусто. И, тем не менее, она сказала:
— Можно.
Потом ей предстояло выдержать бой с Мельниковым, потому что принятие такого решения было совсем не в её компетенции.
— То есть, Аня, я, по-твоему, должен пойти навстречу этому юному Савельевскому протеже, — Олег Мельников зло сощурился.
— Олег, ну причём тут Савельев? — Анна устало вздохнула. — Ерунды не говори.
— Господи, да все в Башне знают, что этот мальчишка встречается с его дочкой. За дурака-то меня не держи.
— И что, ты считаешь, что Савельев не нашёл ничего лучше для друга своей дочери, чем должность медбрата? Уколы, вынос суден, гнойные перевязки, мытьё туалетов… Прямо профессия мечты, у нас ведь все стремятся этим заниматься, — в голосе Анны отчётливо послышался сарказм.
— Кто этого чокнутого Савельева разберёт, — проворчал Мельников себе под нос.
Олегу Мельникову приходилось не сладко на новом посту. По упрямству и почти маниакальной приверженности к своему делу он ничем не уступал Павлу. Чувствовалась, что каждая их встреча — это битва, и единственным объяснением того, что эти двое пока ещё не убили друг друга, было то, что сражались они в общем-то за одно и то же — за жизнь в Башне. Просто методы были разными.
Но в каких бы контрах Мельников не находился с Савельевым, перевод мальчишки из теплиц в больницу всё же одобрил, сказав предварительно, что за этого пацана она отвечает теперь лично, и если что, то виновные головы полетят без сожаления.
— И своему чокнутому Савельеву можешь так и передать! — крикнул ей Мельников уже в спину.
Анна только горько улыбнулась. Савельев может и был чокнутым, но точно не её. Хотя ещё каких-то две недели назад она чуть было в это не поверила…