— Пойдём!
Сашка не стал сопротивляться — с Верой Ледовской этот номер всё равно бы не прошёл, — и послушно поплёлся следом. Не доходя до столовой каких-то несколько метров, Вера остановилась, повернула к нему решительное бледное лицо.
— Ну вы с Шороховым, конечно, даёте. Такое провернуть.
Сашка хотел спросить, откуда она знает, но потом понял, что скорее всего от Мельникова — тот рассказал, — и потому просто ответил:
— Это всё Кир. Это он, а я так…
— Конечно, Кир, — перебила его Вера. — Никто и не сомневается. Но ты тоже… молодец. Хотя не думай, что деда я тебе прощу. Даже не надейся.
Сашка пожал плечами. Он на это и не рассчитывал.
Теперь они сидели зажатые между двумя дурацкими статуями и шёпотом говорили. Точнее, говорил он, Сашка, а все внимательно слушали. Вера, конечно, коротко уже всем поведала о том, что знала, но знала она немного, и Сашке пришлось рассказывать обо всём подробно: про ту ночь на Северной станции, про Савельева, про Литвинова, которого они с Киром обнаружили раньше, про АЭС… Наверно, в первый раз за свою жизнь он был в центре внимания, его выступления на школьных собраниях в роли старосты были не в счёт — тогда его всё равно никто не слушал, все просто отбывали повинность: он — зачитывая очередной, составленный Змеёй доклад, они — откровенно изнывая от скуки. Сегодня всё поменялось. Теперь Сашка был членом команды. Полноправным и…, наверно, достойным.
Они сами не заметили, как за всеми разговорами (после Сашки говорил Стёпка, рассказывая про тридцать четвёртый и ночь в камере, потом Вера — про Нику) большая перемена кончилась, и гул голосов, наполняющий коридоры, стих. Они инстинктивно стали говорить ещё тише, но даже этот еле слышный шёпот, казалось, громом раздавался в притихшем помещении.
— Мы должны что-то сделать! — Вера даже шёпотом умудрялась раздавать приказы. — Ребят, понимаете? Мы не можем просто сидеть, сложа руки. Они держат Нику в заложниках. Её же могут убить в любой момент, если что-то пойдёт не так.
— Вер, ну а что мы можем? — мягко возразил Марк.
Всё это время он держал её за руку. Сашка ещё со школы замечал, что Вера не любит демонстрации чувств при посторонних, и раньше она всегда осаживала Марка, когда тот пытался на их общих тусовках приобнять её или вот так, как сейчас, взять за руку. А теперь она, кажется, сама вцепилась в Марка. Понимая, что их скоро разлучат — уже, считай, разлучили.
— Я не знаю. Но что-то мы должны сделать. Нельзя же так просто смотреть на всё это? Мы же теперь даже видеться не сможем.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Марк, но уверенности в его голосе не было.
— И Кир, — продолжила Вера. — Надо найти Кира, Сашка правильно сказал. Надо попасть в ту больницу. Стёпа, твой отец нам в этом точно поможет.
Тема Стёпкиного отца всплыла в первый раз. До этого момента Стёпка её обходил, а Сашка тактично молчал, понимая, что тут Стёпка должен как-то сам. Это его бой.
— Отцу нельзя ничего говорить, — Стёпкин голос сорвался, стал чужим. — Потому что он… он на стороне этого … нового Верховного правителя. Андреева, Ставицкого, как там его, в общем дяди Ники.
— Нет, Стёп, — запротестовала Вера. — Я же говорила с твоим отцом позавчера, уже когда Нику схватили. Он…
— А вчера его назначили министром в новом правительстве, — отрезал Стёпа. — И всё, я не хочу больше об этом говорить.
Обида прорвалась, Стёпкин голос дрогнул, и Сашка понял, что пора вступать ему.
— На самом деле мы уже придумали, как нам найти Кира, да, Стёп?
— Что вы придумали? — спросил Лёнька, подавшись вперёд.
Сашка хотел было ответить, но Стёпа уже справился с обидой, загнал её вглубь, подальше и перехватил разговор.
— Я сейчас заберу документы отсюда и попрошу… отца, чтобы он устроил меня на работу в ту больницу. Неважно кем — стажёром, медбратом, санитаром. Он… ему придётся меня устроить.
— Но Кира же, наверно, ищут? Те, кто его… не добил? — снова спросил Лёнька.
— Может и ищут. Только пропуска при нём не было, а сам он был без сознания. Так что мы ещё можем успеть найти его раньше. Мне главное попасть в ту больницу.
— А как же твоя учёба? — спросил Митя, сочувственно глядя на Стёпу. — Ты же так хотел быть врачом.
— Мало ли что я хотел. Это раньше было. Да и потом, меня всё равно бы выкинули, наверно. Теперь же всех безродных будут выгонять.
— Никуда тебя не выгонят. Ты — сын министра, — возразила Вера.
— Никакой я ему не сын, — Стёпка сердито зыркнул на Веру. — Я — приёмный, забыли? У нас даже фамилии разные. А теперь только гены имеют значение. А у меня с генами не очень. Это у него, у… отца, как выяснилось, полный порядок с происхождением. А я тут не при делах.