— Что это? — удивился отец, взял папку в руки, быстро раскрыл и на секунду замер. — Ты что? Ты забрал документы? Стёпа… Зачем?
— За тем, что я больше не хочу быть врачом! — отчеканил Стёпа. — Я пришёл, чтобы попросить у тебя… Мне нужна твоя помощь.
— Погоди, но ведь ты хотел… тебе же нравилось, — отец растерялся, и Стёпе даже стало его жалко. И он подумал, что отцу сейчас нелегко, и, может, Поляков прав, и есть какие-то причины, о которых он, Стёпка, не знает. И если поговорить… Но потом он вспомнил, как отец смотрел на маму и говорил что-то про общих детей. Которых у них нет. И что если бы они были…
— Ты можешь устроить меня на работу? В больницу? Неважно кем. Я могу и санитаром, если надо, — Стёпка упрямо вскинул голову.
— Стёпа, не надо пороть горячку. Давай, ты сейчас пойдёшь домой, вечером я приду, и мы втроём с мамой сядем и обо всём поговорим.
— Мы уже поговорили вчера. Обо всём. Домой я не вернусь. Понятно? — Стёпа снова уставился на пятно на левом ботинке. Оно его раздражало — это неровное, грязно-серое пятно, очертаниями похожее на растёкшуюся по тарелке кашу. Мучительно хотелось его вытереть. Но он всё смотрел и смотрел на него, словно не было ничего важнее этого пятна.
— Стёпа. Ты совершаешь глупость. Ты сейчас на эмоциях, но, поверь, ты всё не так понял. Ты — мой сын. Всегда был им и всегда будешь.
Стёпке вдруг так захотелось плюнуть на всё — на эти порядки, устанавливающиеся сейчас в Башне, на необходимость найти Кира, на всё. Подойти к отцу и как в детстве прижаться к нему, обнять, понимая, что этот самый красивый, умный и сильный человек — его отец и всегда им будет. Он сам так говорил. И мама так говорила. И Стёпка об этом знал, тогда знал, а теперь… теперь он ни в чём не был уверен. Ни в том, что этот человек, сидящий перед ним, Олег Станиславович Мельников — действительно самый лучший, а не какой-то трусливый предатель, ни в том, что он — его отец.
— Я тебе не сын! — зло выпалил он. — И никогда им не был. Я даже не Мельников и тем более не этот… как там… Платов. Я — Васнецов. И я теперь понимаю, почему ты не дал мне свою фамилию.
— Стёпа, это ничего не значит. Да как тебя объяснить-то… Просто мы с Соней, с твоей мамой, мы думали, что это — неважно. Но если ты хочешь, то я дам тебе свою фамилию.
— Спасибо, не надо. Обойдусь без твоей фамилии. Потому что я не хочу, чтобы ты был моим отцом, не хочу, чтобы все знали, что ты… что мой отец предал…
— Стёпа! Ты ничего не знаешь. Всё совсем не так.
— Всё так, па… Так ты меня устроишь на работу? Или мне идти на пункт распределения? Я всё равно не вернусь ни на учёбу, ни домой.
— Хорошо, — отец отвёл взгляд, посмотрел на лежащие перед ним Стёпкины документы. Стёпа подумал, что отец выглядит очень усталым и даже каким-то постаревшим что ли. — Хорошо. Я определю тебя на триста восемьдесят третий, там хорошая больница, и я думаю, тебе оттуда будет даже удобно добираться до дома…
— Мне надо на сто восьмой.
— Куда? — отец отложил ручку, которую взял, чтобы написать что-то на листке перед ним, и непонимающе посмотрел на Стёпу. — Почему на сто восьмой?
— Мне надо.
— Но она внизу. Это не самая лучшая больница. Зачем тебе именно туда? Стёпа, ты что-то скрываешь? Послушай меня…
— Ничего я не скрываю. Я просто хочу быть от тебя подальше, ты этого ещё не понял что ли? — Стёпка с каким-то злым удовлетворением смотрел на растерянное лицо отца. Он знал, что говорит обидные вещи, но уже не мог сдержаться, да и не хотел. — Я не буду жить дома. Я хочу жить один, не с вами. Больница на сто восьмом достаточно далеко. Вот!
Отец поднёс руку к лицу, потёр лоб.
— Да, ты прав, она действительно достаточно далеко. Самая нижняя из всех сегодня работающих. Ты всё правильно говоришь. Всё правильно… — отец не глядел на Стёпку, он всё тёр и тёр лоб, словно то пятно, которое было у Стёпки на ботинке, перекочевало на его лицо, и отец всё силился, но никак не мог оттереть его. — Всё правильно, — повторил отец ещё раз и наконец оторвал руку ото лба. — Хорошо. На сто восьмой, так на сто восьмой. Туда как раз недавно попросился Ковальков, так что будешь хотя бы под присмотром.
Стёпа не знал, кто такой Ковальков, наверное, знакомый отца. Да и плевать. У отца везде знакомые. Главное, что он устроит его в ту больницу, куда должны были отвезти Шорохова. Он его найдёт, а там видно будет.
— Стёпа, — отец что-то написал на листке бумаге. — Подойдёшь сейчас к моей секретарше, она поможет с оформлением. А вечером… ты же придёшь домой? Мама будет ждать.
— Маме я сам позвоню, когда устроюсь на новом месте. Передай ей, что со мной всё в порядке.