Впрочем, Павел взял себя в руки.
— Капитан, если у вас больше нет сомнений в том, кто я, требую пропустить нас всех на станцию немедленно. А вы, Мария…
— Григорьевна, могли бы уже запомнить, — фыркнула Мария.
— Мария Григорьевна, ведите нас с Руфимову и объясните, где Васильев и что происходит с работами на станции.
— В своём кабинете ваш Васильев. Как эти… палить начали, так он и струсил. Сидит, трясётся, как осиновый лист. Пойдемте скорее. Пропустите, чего стоите?
Сержант Мадянов, к которому обратилась Мария, нерешительно покосился на капитана. Тот поморщился, как от зубной боли, и махнул рукой.
— Пусть проходят. Только эти четверо и полковник. Остальные пусть тут пока.
И он показал на солдат Долинина.
— Быстрее, ну, что же вы? Столбом не стойте! — тут же распорядилась Мария и насмешливо посмотрела на Павла. — Или вы боитесь, Павел Григорьевич, без охраны к нам соваться? У нас тут, знаете ли, стреляют.
— Чёрт знает что такое. Откуда тут она такая, на мою голову, — пробормотал себе под нос Павел, так, что его расслышал только Борис, стоявший совсем рядом. Но тут же расправил плечи и перехватил инициативу. — Володя, оставь ребят своих пока тут. Анна, Катя, пойдёмте за мной к Руфимову, Боря — ты знаешь, что делать.
Павел поймал взгляд Литвинова, указал ему на капитана и быстро проследовал за этой странной девушкой. Борис с удовольствием проводил взглядом её ладную фигурку в белом халате и подошёл к капитану, который после ухода Марии Григорьевны явно выдохнул с облегчением.
— Капитан, — обратился к нему Борис, подзывая взглядом полковника Долинина, замешкавшего на входе и раздававшего указания своим людям, оставшимся снаружи. — У нас есть к вам разговор. Уделите, пожалуйста, нам с Владимиром Ивановичем несколько минут. Есть тут у вас где поговорить?
— Есть, конечно, — Алёхин всё ещё пребывал в растерянности и даже отёр ладонью проступившую испарину на лбу. Эта язва явно тут всех держала в чёрном теле — вот Павлу повезло так повезло. Борису вдруг стало весело.
— Что достала вас эта Мария? — подмигнул он капитану, пытаясь сбросить и своё напряжение и одновременно установить человеческий контакт с капитаном.
— Да сил нет как, — пожаловался Алёхин. — Она тут всех достала. А они, ну эти, кто на станции, её ещё Марусей зовут. Представляете? А какая она нафиг Маруся? Это чёрт в юбке какой-то.
Долинин при этих словах капитана расхохотался, раскатисто, от души, да и сам капитан заулыбался, прогоняя открытой, мальчишечьей улыбкой повисшее в воздухе недоверие.
«Хорошая у капитана улыбка, — отметил про себя Борис. — Договоримся».
— Пойдёмте тогда на командный пост. Там всё и обсудим, — Алёхин махнул рукой и повернулся к Литвинову. — А к вам как обращаться?
— Моя фамилия — Литвинов, зовут Борис Андреевич, — Борис проговорил это медленно, считывая реакцию Алёхина. По лицу того пробежала тень сомнения и удивления, но Борис видел, ему уже удалось нащупать человеческие эмоции и чувства в капитане, протянуть пока ещё тонкую ниточку между ними, которая со временем непременно должна окрепнуть. — Вижу, что слышали. Так что? Куда идти, капитан Алёхин?
Алёхин взглянул на Долинина, потом снова на Бориса. Не сразу, но принял решение.
— Ко мне, на пост, — сказал просто и тут же, обернувшись к сержанту и накинув на себя строгий вид, произнёс почти скороговоркой. — Мадянов! Следить в оба. Докладывать мне каждые десять минут, понятно?
И снова что-то мальчишечье проскользнуло в его голосе, и Борис, не сдержавшись, улыбнулся. Пусть Павел спокойно разруливает свои инженерные дела. А с этим парнем он, Борис, точно сумеет договориться.
Глава 3. Ставицкий
— Никого, всё чисто, — отрапортовал военный, командир небольшого отряда.
Отряд выделил Рябинин, назвав этих ребят самими лучшими, и они такими и были — молчаливые, суровые, точно выполнявшие все его приказания, хоть тут Юра не подкачал.
— Похоже, здесь никого нет. Что дальше?
Ставицкий ещё раз огляделся. Он ожидал увидеть в больнице на пятьдесят четвёртом, что угодно: и толпы снующего медперсонала, и даже вооруженный отряд, охраняющий окопавшегося Савельева, но только не это — разруху и пустоту. Здесь явно шёл ремонт. Об этом говорил и разбросанный тут и там строительный мусор, и недоделанные стены, и запах свежей побелки и краски, который ни с чем невозможно было спутать. И что самое удивительное: не было ни души, как будто кто-то вымел подчистую не только рабочих ремонтной бригады, но заодно и весь персонал больницы.