— П-понимаю, — прошелестел Юра, явно напуганный до смерти.
— А теперь приди в себя. Если всё сделаешь, как я скажу, ничего не напутаешь и будешь действовать быстро — то всё ещё можно отыграть в нашу пользу. Ты слышишь?
— Да, я слышу…
— Объявляй военное положение, прямо сейчас. Поднимай всех своих, пусть будут наготове. Сам возьми человек двадцать, можно даже больше, всех, кого сможешь быстро собрать, и немедленно в зал для заседаний. Если там будет охрана — всех обезвредить. Врывайся прямо туда и арестовывай Величко.
— Величко? — голос Рябинина дрогнул. Величко побаивались все.
— Величко. Обвиняй его в измене и жди меня. Если кто-то попробует возражать — того тоже под арест. И жди меня там. Я буду минут через пятнадцать. Ты меня понял?
— Я… понял. А что Савельев? Он действительно жив?
— Он жив, Юра. И если ты сейчас облажаешься, то сам понимаешь, что с нами будет. А теперь, будь добр, позови Наталью. Немедленно.
Звать Наталью не пришлось. Судя по тому, как быстро Ставицкий услышал её голос, она просто перехватила у мужа трубку. Умница Наташа, эта женщина никогда не подведёт.
— Наташа. Насколько сильно твой муж пьян? — Сергей чуть расслабился. Наташа была своя, в её присутствии можно слегка дать волю эмоциям, сбросить маску.
— Прилично. Не уследила. Понараспихал заначек по всему дому, алкоголик чёртов, — прошипела Наталья. Если бы сейчас её кто-то услышал, то тоже не узнал бы надменную светскую красавицу Наталью Барташову.
— Его можно привести в чувство? Только быстро. Сейчас всё поставлено на кон, Наташа. Если твой муж всё провалит…
— Я приведу его в надлежащий вид, Серёжа. Не дёргайся! — в голосе Натальи прозвучало что-то такое, от чего Ставицкий успокоился. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Юры. Можно было не сомневаться, Наталья приведёт его в чувство.
— Тогда слушай меня — это очень важно, Наташа.
И он принялся спокойно и размеренно повторять весь алгоритм действий. Где-то наверху, через почти четыреста этажей, замерла и подобралась Наталья Барташова, выпрямила и без того ровную спину, сузила красивые кошачьи глаза, вскинула волевой подбородок. Ставицкий ещё не положил трубку, ещё договаривал последние распоряжения, но уже успокоился, почувствовал, как снова возвращается прежняя уверенность. Ничего не потеряно. Армия подчиняется ему. И это просто подарок, что Савельева нет на Совете. Если бы он был там лично, то всё было бы намного хуже. А так…
Сергей посмотрел на замолчавший телефон и поднялся. Вышел из кабинета, повернулся к командиру отряда и негромко приказал:
— Наверх.
Командир сделал быстрый кивок в сторону медсестрички — с этой что? Мысли Ставицкого на секунду вернулись к глупой девчонке, прижатой к стене. Потенциала в ней, конечно, немного, но… пусть живёт. Тем более, что мир скоро изменится и очень сильно, и новому миру потребуются свои верные слуги.
Командир его понял и медленно опустил автомат.
Глава 4. Сашка
На лестнице Сашку посетило странное чувство, вроде дежавю. Всего две недели назад он уже бегал по этой чёртовой Северной лестнице, когда они с Киром спасали Савельева. Всего-то две недели, а Сашке казалось, что прошла целая жизнь, длинная, наполненная событиями, изменившая его целиком — и мысли, и желания, и всю его, Сашкину, сущность. Он помнил, как тогда трясся от страха, и, если б не Кир, который не испытывал ни тени сомнений, который рвался в бой и лез в самое пекло, заставляя его носиться по бесконечным ступеням вверх-вниз, прятаться на заброшенной станции от вооружённых Татарина с Костылем, тащить на себе раненного Павла Григорьевича, Сашка ни за что бы не решился на такое.
Сейчас Кира рядом не было. Был Стёпка Васнецов. Красивый, самоуверенный, язвительный Васнецов, пусть и подрастерявший свою самоуверенность и передавший лидерские позиции ему, Сашке Полякову. Временно передавший.
Ну да, Васнецов всегда был лидером в отличие от него. Сашка это знал и признавал. И то, что Стёпка сейчас был растерян, слегка напуган и молча переваривал полученную информацию про Савельева, Литвинова и АЭС (Сашка наскоро рассказал всё, что знал сам), ничего не меняло. Сашка понимал, что надо дать ему время — Васнецов справится, и тогда можно будет скинуть груз ответственности, давивший на плечи, тот груз, к которому Сашка был совершенно не готов.
Когда сегодня после учёбы и стажировки он пришёл в больницу, и его встретила Катя с круглыми от удивления глазами и чуть ли не на бегу сообщила, что к Павлу Григорьевичу пришла куча народу, и они там заседают, а потом он и сам увидел, как больницу заполнили незнакомые люди, серьёзные мужчины с каменными, неулыбчивыми лицами, в застёгнутых на все пуговицы тёмных пиджаках, как словно ветром сдуло всех рабочих вместе с неуживчивым Петровичем, как по коридору, тяжело ступая, прошествовал невысокий полный мужчина и исчез в дверях тайника, где скрывался Савельев, вот тогда Сашка и подумал, что, наверно, всё — на этот раз действительно всё. Савельев и Литвинов наконец покинут своё убежище, и этот кошмар прекратится. Исчезнет тошнотворный, выматывающий душу страх, что всё откроется, и что однажды на больничном этаже появятся люди с оружием, и это будут не просто отморозки Костыль и Татарин, это будут профессионалы, решительные и безжалостные, и тогда им всем конец. Ему, Киру, Анне Константиновне, Кате… его Кате. Поэтому, увидев снующих по больнице людей — Савельевских людей, в этом не было никакого сомнения, — Сашка испытал облегчение.