— Послушай, надо, наверное, обратиться к коменданту, — продолжил Стёпка. — На шестьдесят девятом никого нет, но на семидесятом… Там есть пост. Сообщить о трупе. И о том, что пропала Ника. Они же должны организовать поиски?
— Нет, нельзя, — вдруг резко произнёс Поляков. — Нельзя обращаться ни к каким комендантам.
— Почему?
— Неужели ты не понял, что тут происходит? — немного удивлённо спросил Сашка.
Стёпка разозлился. Потому что, да, он ни черта не понимал. Он не понимал, почему Савельев вдруг оказался в больнице, да ещё и в такой странной компании, с приговорённым преступником. Не понимал, какое отношение имеет ко всему этому его отец? Не понимал, куда все рванули в разные стороны с озабоченными лицами. Но больше всего он не понимал, как в этом оказался замешан Сашка, и почему ему все доверяют. После всего, что было? Глаз у них нет что ли?
— Нет, не понял, — Стёпка почувствовал, что краснеет, и от этого разозлился ещё больше. — Меня как-то забыли в известность поставить. Я же не такая важная птица, как ты или этот твой Шорохов.
Прозвучало это глупо, по-детски, и, что было самым отвратительным, Стёпка прекрасно отдавал себе отчёт, как это выглядит со стороны. Как будто он обиженный маленький мальчик, которого не посвятили во взрослые тайны.
— Знаешь, — вдруг сказал Сашка. Сказал просто и даже как-то устало. — Я бы тоже предпочёл всего этого не знать. Но… так получилось. Просто… в общем, кто-то затеял переворот. Там наверху. И всё это устроил — убийство Вериного деда, покушение на Павла Григорьевича. И сейчас этот кто-то пытается удержаться у власти. Вот поэтому нам нельзя сейчас ни к комендантам, ни к охранникам — непонятно, на чьей они стороне, и что будут делать с информацией о том, что Ника пропала. Может, они даже в курсе.
— Почему в курсе? — глупо спросил Стёпка.
В ушах всё стояли Сашкины слова о перевороте, и это простое слово «переворот» окончательно добило его. В памяти всплыли уроки истории, где вместе с этим словом обязательно было что-то про зверства, убийства, стрельбу. Какие-то обрывки старых фильмов, люди с автоматами и ружьями, штурмующие какие-то здания, крики, кровь. Всё это странным образом переплелось со страхом за Нику, с предчувствием чего-то нехорошего, с голыми ногами этой Лены, мёртвой Лены, торчащими из-под короткой и неприлично задранной юбки. Но хуже всего было то, что он, Стёпка, был так напуган и подавлен, что совершенно не знал, что предпринять и куда бежать. Когда он, сломя голову, мчался сюда на пятьдесят четвёртый по одной из лестниц, мчался, перепрыгивая ступени и почти не держась за перила, пару раз споткнувшись так крепко, что только чудом не загремел на этой лестнице, не скатился вниз, пересчитывая все ступени, — наверно, в этот момент его вела только одна мысль: там, в больнице, отец, и он обязательно поможет.
Но отец не помог, и теперь Стёпка стоял перед всеми презираемым Поляковым и растерянно моргал глазами.
— Что же нам делать? А? — он сказал «нам», даже не задумываясь, может быть, потому что сейчас здесь были только они: он и Сашка Поляков. А ещё он вдруг испугался, что Поляков уйдёт. Оставит Стёпку одного, с его паникой, беспомощностью и абсолютной неспособностью чего-либо предпринять.
— Я не знаю, Стёп.
Вид у Сашки был не то, чтобы равнодушный, скорее, его волновали какие-то другие мысли, что-то своё, что было для него сейчас важнее. И Стёпкины заботы и тревоги его не касались. Они ведь даже друзьями никогда не были. С чего бы ему вникать в Стёпкины страхи. И всё-таки Сашка не ушёл, поднял голову и ободряюще улыбнулся.
— Послушай, может быть, Ника уже дома. Ты к ней заходил? Ну после того, как она ушла?
— Не заходил, — Стёпка покачал головой. — Да она бы и не успела вернуться. Я тебе говорю, она с этой Леной пошла, потому что та ей наплела чего-то про Шорохова. Что он её ждёт внизу.
— Ну так, может, она с Киром. Кира дома точно нет, я минут пятнадцать назад к нему ещё раз бегал, — Сашка осёкся, в глазах мелькнуло что-то, похожее на сочувствие, хотя Стёпка уж совершено точно не нуждался в сочувствии Полякова. — Извини, — пробормотал Сашка, опуская голову. — Я понимаю, что тебе это может быть неприятно, но они… Ника и Кир, они и правда могут быть вместе.
Ревность опять полоснула Стёпку, звонко хлестнула по лицу, и в глазах потемнело — а что, если Поляков прав, а он, как дурак, а они просто… И обида, от которой он, казалось, смог отделаться, вернулась снова, закружилась вокруг него, воздух наполнился злыми и презрительными насмешками. Неудачник. И кому уступил? Гопнику необразованному. Который двух слов связать не может. Который…