Тот уже закончил есть, аккуратно отложил столовые приборы в сторону, взял салфетку и привычным, слегка небрежным жестом, промокнул губы. И почему-то именно этот расслабленный и непринуждённый жест, который Стёпка видел тысячу или даже миллион раз до этого, и стал последней каплей, которая прорывает плотину, становится той самой точкой невозврата, делящей мир на «до» и «после».
— Может быть, ты всё-таки объяснишь нам с мамой, что произошло? — Стёпка с ненавистью уставился в невозмутимое лицо отца.
Отец медленно свернул салфетку и так же медленно положил её на пустую тарелку.
— Ты уже слышал, Степан, что произошло, — на его эмоциональный всплеск отец никак не отреагировал, ответил спокойно, как обычно, не повышая голоса. — По громкой связи всё объявили. В Башне произошла смена правительства. Прежнее арестовано.
— Тогда почему ты не арестован? Почему арестовали Величко, а тебя нет?
— Стёпа! — мама схватила его за руку, но Стёпка в гневе скинул её руку.
— Ты же был с Савельевым! Ты был за Савельева! Я видел тебя там, с ним, на пятьдесят четвёртом. Почему же они тогда тебя не тронули? А? Да ещё и министром назначили?
— Стёпа!
— Нет, мама, пускай он нам объяснит. Нику держат под арестом, а он… — Стёпка задохнулся. — Сидит тут, как ни в чём не бывало! Рыбу ест!
— Степан, — отец слегка побледнел, но не более. — Сейчас это трудно понять, но со временем…
— Так объясни, чтобы я понял и понял сейчас, — перебил Степан отца. — Чтобы мы с мамой поняли.
— Хорошо. У нашего нового верховного правителя имеется своё понятие о мироустройстве. Я думаю, в ближайшие дни это станет известно всем, но если вкратце, то идея простая: возврат к прежнему общественному строю, как до мятежа Ровшица, тут я думаю, Степан, тебе не надо объяснять, на уроках истории ты всё это изучал. Плюс вводится кастовая система.
— Как это? — не поняла мама.
— Всё просто на самом деле, — отец опять взял салфетку, развернул, свернул её, задумчиво посмотрел, а потом быстро смял и отбросил в сторону. — Так уже было в некоторых государствах в допотопном мире. Родился в семье рыбака — быть тебе рыбаком. Повезло появиться на свет в семье начальника — станешь начальником, в своё время. А у нас отныне будет три класса: низший, средний и элита. И в элиту отбираются только потомки тех, кто до мятежа Ровшица стоял у руля. Все эти полузабытые Андреевы, Бельские, Ставицкие, Зеленцовы… Платовы.
— Ты сейчас шутишь? — мамин голос прозвучал очень тихо.
— Ничуть. Наш верховный правитель — сам потомок рода Андреевых, и он разработал целую систему. Теперь всё решает родословная.
— А причём тут ты? — Стёпка прищурился и посмотрел на отца. — Какая связь?
— Связь самая что ни на есть прямая. Моя мама носила фамилию Платова. Она была потомком одной из семей, кто финансировал строительство Башни. Для нового верховного правителя это имеет первостепенное значение, поэтому он и назначил меня министром здравоохранения.
— Только поэтому?
— Не только.
Отец встал из-за стола, прошёлся по столовой, заложив руки за спину. Стёпка ждал. Он хотел верить сказанному отцом, но вот это «не только» сбивало, и то, что отец размеренно вышагивает по комнате, явно собираясь с мыслями, говорило, что есть что-то ещё, то самое «не только».
— Понимаете, — отец остановился и посмотрел на них с мамой. — Этот Ставицкий, чёрт, Андреев, он психопат, помешанный на чистоте крови. Сегодня на Совете, то есть, на заседании нового правительства нам были озвучены некоторые реформы, которые планируется внедрить уже в ближайшее время. И в первую очередь это коснётся образования и медицины. Хорошее образование и качественная медицина будут теперь уделом избранных. К тому же возвращают Закон, и он будет распространяться на всех, кроме элиты и их семей.
— Теперь понятно, почему меня выпустили из обезьянника, — Стёпка не сдержал злой насмешки в голосе. — И почему ты так радостно предал Савельева. За происхождение, да?
— Нет, не за происхождение, — отец опёрся о край стола и опустил голову. — Но ты прав, каким-то образом я… нет, не предал, но поступился своими принципами. У Ставицкого, — отец упорно соскальзывал на фамилию Ставицкий, то ли специально, то ли непреднамеренно забывая, что их новый правитель — Андреев. — У Ставицкого подготовлена ещё одна совершенно абсурдная, совершенно фашистская идея, связанная с демографией.
Стёпка не знал, что значит «фашистская», но потому как отец тяжело дышал и потому, как потемнело его лицо, понял, что это что-то совершенно мерзкое и отвратительное.