— Знаю.
— Знаешь, — Павел отвернулся. — Это ты знаешь. А другое. Другое знаешь? Что потом было, знаешь? Напомнить тебе, Борис Андреевич, почему нас тут из трёх миллионов едва чуть больше миллиона осталось?
— Не надо, — тихо сказал Борис. — Только вот и теперь не лучше. Ты отчёты Руфимова по пятому энергоблоку видел? Навернётся, что делать будем? Купол Башни расхерачим, ветряки поставим?
— Надо будет — расхерачим и поставим, — так же тихо сказал Павел. — А людей, Боря, не надо больше трогать. И так уже… Так что, пусть живут…
— Да не живём мы здесь! Выживаем! Уже второе столетье выживаем!
Борис снова вскочил с места. Принялся большими шагами мерять комнату. Павел молчал. Пусть Боря пар выпустит, ему полезно.
— А, ладно! — Борис снова сел. — О делах говорить — не переговорить. Ты лучше скажи, как сам-то? Как Ника? Ну то, что авантюристка она у тебя растёт, это я уже понял.
Борис, усмехаясь, кивнул в сторону папок с делами, сиротливо приткнувшихся на углу стола.
— Давно её не видел. Красавица, поди уже, невеста. Жених-то имеется?
— А как же! — усмехнулся Павел. — Во-о-он его папочка с личным делом у тебя как раз сверху лежит. Это ж ему я просил тебя пропуск к нам наверх выписать, забыл, что ли?
Борис скосил взгляд.
— Александр Поляков, — протянул задумчиво и снова потёр переносицу. — Точно же, Поляков. Вспомнил. Ну и как, достоин избранник твоей королевны?
— Неплохой, вроде, парнишка, — пожал плечами Павел. — Если у тебя, Боря, всё, я пойду?
Он собрался уже встать, но чуть задержался, пристально посмотрел на друга. Всё? Разговор окончен? Или ещё что-то? Но, судя по лицу Бориса, тот, явно, не собирался продолжать дискутировать. Казалось, он просто прощупал почву и всё.
— Да, иди уж, — Борис грустно улыбнулся, делаясь похожим на того, прежнего Борьку, с которым они когда-то вместе дурковали, воровали хлеб из школьной столовой, мотались по этажам Башни, делили свои ребячьи радости и горести.
Павел Григорьевич поднялся, потянул плечи, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы — отвык от кабинетной работы.
— Кстати, — у самой двери Павел остановился. — Не знаю, может быть, мне показалось, но я видел Анну наверху. Она что, правда, здесь?
— Анна? Не знаю. Не видел. А что?
— Да так… В общем-то ничего.
— А! Вспомнил, — Борис развёл руками. — Наверно, на совещание департамента здравоохранения приехала. На нижних уровнях вспышка какой-то заразы, будь она неладна.
— Что за зараза? — Павел удивлённо вскинул бровь.
— Ты ещё не в курсе? Вчера на Совете обсуждали. Точно, тебя же не было. На нижних уровнях медики набат бьют — грипп лютует. Двадцать восемь умерших за последние трое суток.
Павел тихо присвистнул.
— Без тебя, ясное дело, ничего решать не стали. На завтра запланирована экстренная планёрка.
— Понятно, — Павел потёр переносицу.
Он взялся за ручку двери, потянул, было, на себя, но в последний момент, передумав, обернулся.
— Так что там насчёт турнепса?
— Какого турнепса? — не понял Борис.
— Ну ты же собирался ребят сослать турнепс полоть.
— А-а-а, — протянул Борис и угрюмо добавил. — На прополку турнепса в этом году рабочая сила не требуется.
Павел рассмеялся, открыл дверь и вышел.
Борис задумчиво посмотрел на закрытую дверь. Потом перевёл взгляд на папки нарушителей. Взял ту, что сверху. Задумчиво полистал.
— Значит, Александр Поляков, говоришь? — сказал самому себе. — Ну что ж, а давай-ка, Саня, посмотрим, что ты за птица…
Глава 5
Глава 5. Кир
— Ма, я к ребятам!
Последние слова Кир выкрикнул уже практически из-за двери. Из глубины квартиры раздался голос матери, но что она говорила, Кир не расслышал. Да он собственно и не прислушивался. Отца дома ещё не было, и Кирилл спешил смотаться до его прихода. Опять начнёт зудеть, как обычно. Ну его.
Кир почти бегом пересёк пол-этажа, добрался до ближайшей внутренней лестницы. К той лестничной клетке, что была расположена на периферии уровня, у площадки грузового лифта, он не пошёл. Она хоть и находилась почти рядом с их жилым отсеком, но там Кир рисковал наткнуться на отца, возвращающегося вместе с другими рабочими со смены. Норов у его бати был всё-таки крутой, и Кирилл несмотря на то, что уже перерос отца на добрые полголовы, по-прежнему его побаивался.
Вечерами местная молодёжь собиралась на шестьдесят восьмом, реже на шестьдесят девятом этаже — на этих двух уровнях после принятия Закона жилая зона была заселена слабо, а центр, где по традиции, как и на остальных жилых уровнях, располагались столовые, магазинчики и общественные места, так и вообще был практически заброшен. И если на шестьдесят восьмом кое-что ещё функционировало, то на шестьдесят девятом царила полная разруха. Кир никогда особо не задумывался, почему так, его интересовали вещи куда более насущные: где достать деньги на пакетик холодка (его зарплата в теплицах была невысокой, и большую её часть Кир отдавал родителям), куда затащить очередную девчонку, наплетя ей на ухо что-нибудь о неземной любви (тут Кир был мастак), да и просто, где потусоваться с приятелями так, чтобы какая-нибудь очередная тётка — блюстительница морали (и почему о морали всегда пекутся всякие нудные и страшные тётки?) не настучала охране.