— Отстань от него, — заступалась за Кира мать. Но мать всегда за него заступалась.
Работать Кира после интерната определили сначала в пластмассовый цех разнорабочим (там же работал и отец), но буквально через две недели его отловил в туалете начальник цеха — Кирилл пытался толкнуть пакетик холодка одному чуваку с участка переработки. Холодком называли местный наркотик, который делали где-то несколькими этажами ниже — маленькие круглые таблетки с едва уловимым мятным вкусом, из-за которого наркотик и окрестили холодком. От одного-двух драже слегка кружилась голова и становилось весело, но от хорошей пригоршни крышу сносило не слабо. На холодке можно было как разориться, так и разбогатеть.
Это был первый и последний опыт Кира в дилерстве, опыт крайне неудачный и болезненный. Наркоту у него конфисковали, а от законного наказания спасло лишь то, что начальник цеха, Афанасьев, мужик хоть и жёсткий, но не злобный, не стал докладывать о его поступке выше.
— Исключительно ради твоего отца, паршивец, — начальник говорил тихо, медленно цедя слова сквозь зубы и не скрывая презрения. — Надеюсь, жопу он тебе надерёт так, что неделю не присядешь.
Отец чаяния Афанасьева оправдал: всыпал Киру от души, тот надолго запомнил. А потом ему ещё и Костыль добавил — местный дилер, который собственно его холодком и снабдил. Шестёрки Костыля Кирилла отметелили будь здоров, хорошо хоть зубы целы остались (Лёхе через пару лет повезло меньше), и потом Кир где-то ещё полгода отдавал деньги за непроданный товар. С процентами, разумеется.
Но из пластмассового цеха его вытурили. Пинком под зад — покатился прямо вниз, в теплицы, где и застрял на пять лет на картофельных и помидорных грядках, в душных и влажных подземных казематах, под вечным светом неестественно ярких ламп.
Наркотой торговать ему охоту отбили, но употреблять Кир употреблял. Не прямо чтобы очень часто, так время от времени — чтобы не выглядеть белой вороной.
— Будешь? — Лёха протянул Киру пакетик с несколькими таблетками.
После того как Колобок наконец-то ушёл к себе в контору, которая располагалась в центре этажа, они с Лёхой ещё несколько минут поделали для приличия вид, что усердно работают, а потом забрались подальше, за высокие кусты помидор, чтобы их никто не видел. Лёха громогласно объявил: «Технический перерыв» и достал из кармана пакетик с холодком.
— Ага, давай.
Кир не успел взять у Лёхи таблетки — за его спиной раздался знакомый сиплый голос:
— Чем травитесь, мелюзга?
— Чем и всегда, — Кирилл обернулся и презрительно сплюнул, стараясь попасть говорившему на ботинки. Принесла же нелёгкая ещё одного придурка.
Лазарева или Лазаря, как его все звали, в теплицах не любили. Высокий, худой, словно он состоял из одних только костей, обтянутых болезненно-жёлтой кожей, Лазарь был лет на пять старше Кира с Лёхой, но умом застрял где-то на уровне начальных классов. Пользы от Лазаря как от работника было мало, но он приходился дальним родственником бригадиру, потому его тут и держали.
Лазарь плюхнулся рядом с Киром, обдав того застарелым запахом мочи и пота. Кир почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
— Ну? — Лазарь протянул большую грязную ладонь.
— Чего ну?
Киру хотелось садануть Лазаря прямо в жёлтые вонючие зубы, но брезгливость пересилила. Даже дотрагиваться до этого ушлёпка было противно — потом век не отмоешься.
— А то! Со старшими надо делиться.
Лёха отсыпал в протянутую ладонь несколько таблеток.
— Мало, всё давай.
— Ты часом не…
Злые маленькие глазки Лазаря ещё больше сузились, превращаясь практически в щёлочки.
— Ща Колобка позову.
Он не блефовал, все знали — Лазарь может. Ему прямо удовольствие доставляло заложить кого-нибудь бригадиру, оттого особо с ним и не связывались. Лёха негромко выругался и сунул весь пакетик в протянутую ладонь. Прошептал едва слышно:
— Подавись.
Лазарь заржал. Потом открыл рот и высыпал зараз всё содержимое пакетика. Активно задвигал челюстями, громко причмокивая. Тонкая ниточка беловатой, слегка пузырящейся слюны покатилась по грязному подбородку. Выглядело всё это преотвратно. Кира замутило.
Лазарь закрыл глаза и откинулся к стене.
Он ещё какое-то время посидел рядом с ними, ждал, наверно, когда дурь ударит по мозгам в его тупой башке, хотя Кир сомневался, что у Лазаря вообще есть по чему ударять. Так оно, видно, и было, потому что спустя несколько минут, Лазарь, как ни в чём не бывало, открыл глаза, поднял руку и снисходительно потрепал Кира по плечу:
— Ну бывайте, мелюзга. В следующий раз, когда закидываться соберётесь, не забывайте дядю пригласить.