Всё повторялось - бледное лицо, слабеющее пожатие тонких пальцев. Мягкая постель травы и тревожный писк чёрных ласточек.
- Не смей...
- Я не хотел её убивать, - Даяр смотрел через плечо Михаэля, но видел лишь ворох коричневых юбок и руку, затянутую в тесный рукав. - Вы же видели, - он обернулся к слугам, - вы всё видели, она сама напоролась...
Никто ему не ответил. Даяр выругался, огляделся и, подняв меч, шагнул к Михаэлю.
Тот обернулся. Не сразу, но под его взглядом Даяр отступил и спрятал оружие в ножны.
- Ему всё равно никто не поверит, - сказал он слугам. - А если кто-то из вас проболтается, тому я лично кишки выпущу! - и запрыгнул в седло. - Всё, поехали!
Перестук копыт удалялся, таял вдали. Ветер пробежался над лугом, пригибая тяжёлые соцветия, всполошил стайку больших зелёных стрекоз.
- Я умираю? - едва слышно прошептала Михаэла и через силу улыбнулась. - Хорошо, что так. Здесь. Всё лучше, чем...
Голос оборвался, девушка застонала, вцепилась в похолодевшую руку мужчины. В глазах потемнело, словно мир погрузился в ночь, звуки гасли, и девушке вдруг стало страшно, по-настоящему.
- Михаэль? - глаза пекло от горячих слёз. - Михаэль, ты здесь?
- Здесь. Я здесь, - он что-то положил ей на раскрытую ладонь - маленькое, лёгкое. - Ты не умрёшь, слышишь? Сожми пальцы.
У неё не получилось - Михаэль помог. Слышалось его обеспокоенное бормотание:
- Только бы хватило, только бы...
Ладонь обожгло, словно к коже прижали выхваченную из костра головешку. Девушка попыталась выдернуть руку - не смогла, и, смирившись, лежала неподвижно, стараясь не обращать внимания на боль, сосредоточившись на сжимающих её запястье пальцах Михаэля. Чернота перед её распахнутыми глазами сменилась глубокой синью, в которой одна за другой появились мелкие переливчатые блёстки. Девушка долго смотрела на них, прежде чем поняла, что видит звёзды. А тогда повернула голову и перевела взгляд на того, кто сидел рядом.
Старик с выцветшими когда-то синими глазами и волосами, белыми от седины, улыбался тепло и устало:
- Получилось...
- Михаэль? - девушка приподнялась, изумлённо вглядываясь в его лицо. - Что... что ты сделал? Что это?
- Ты ведь тоже искала чуда в Белой башне, - говорить ему было нелегко, хриплый голос едва слышался за шёпотом ветра. - Вот оно, твоё чудо.
Он покачнулся и упал рядом, в траву. Пальцы его разжались, выпустив руку Михаэлы, а на раскрытой ладони девушки осталось чёрное пятнышко пепла - от сгоревшего уголька.
- Что же ты наделал, - Михаэла склонилась над ним. Старик казался старше, чем был тогда, когда шёл в Белую башню, и тяжело, неровно дышал. - Зачем же так?..
- Ничего, - он попытался улыбнуться, - второй раз не страшно.
- Зачем?.. - девушка умолкла и, наклонившись, легонько коснулась губами его морщинистой щеки: - Спасибо.
Михаэль смотрел в бездонную глубину неба, и думал о том, что не зря, видно, ходил в Белую башню, не зря встретил мальчишку Миха, и не зря сохранил в кармане переданный Асеном уголёк. Девушка обнимала его и плакала безутешно, навзрыд, словно прощалась с самым близким человеком. Умирать рядом с ней было не так больно и не страшно. Почти не страшно. Слёзы Михаэлы горячими каплями падали на лицо, скатывались по щеке и тонули в серебре волос. И седина тускнела, темнели волосы, разглаживались глубокие морщины. Сердце сжалось, замерло... и забилось ровнее.
На цветущем лугу у высокого речного берега лежали двое. Девушка плакала, мужчина обнимал её, гладя по стриженым волосам. Звенели сверчки в примятой траве, а с небесного шатра то и дело срывались звёзды, оставляя сияющий след, и таяли, обещая кому-то исполнение самых заветных желаний.
* * *
О Белой башне рассказывают множество разных историй: иногда грустных, иногда страшных, а иногда и таких, что вселяют надежду в сердца отчаявшихся. И люди идут в поисках судьбы, мечты, ответов на вопросы и воскрешения утраченной веры. Идут разными дорогами, когда короткими, а когда длинными, такими, что вся жизнь проходит в пути. И если кто скажет, что был в белой башне и ничего не нашёл, значит, его дорога ещё не пройдена до конца.
Тянутся лучиками пути колёсные и пешие, ухабистые и гладкие, сквозь леса и болота, города и веси, и купаются в лунном серебре белые камни древнего строения. А окна одинокой избушки, примостившейся у подножия холма, на самой границе леса, светятся теплом зажжённой свечи. И значит завтра на закате дня кто-то снова придёт под стены Белой башни в поисках чуда.