И все же слухи распространялись. Многие недоумевали, почему же месье де Шанма доверил своих дочерей этому бесспорно красивейшему созданию, но прошлое этой особы никому не было известно. Она как бы родилась в день своего первого появления с графом Жулу дю Бреу в одном из салонов предместья Сен-Жермен.
Второй этаж дома по набережной Орфевр всего лишь месяц назад сняли на имя графа де Шанма. Сразу же добавим, что в тот же самый день третий этаж был снят на имя виконта Аннибала Джоджа из рода маркизов Паллант. Появление юного итальянца было хорошо воспринято красавицей графиней.
Было примерно пять часов вечера. В комнате второго этажа, на закрытые жалюзи которой так часто смотрел Поль Лабр, в шезлонге лежала юная мадемуазель. Она была бледна, как восковая фигурка Девы Марии. Ее густые золотистые кудри покрывали почти всю подушку, глаза с длинными темными ресницами оставались полузакрытыми. Глядя на это хрупкое и нежное создание, трудно было предположить, что ей уже тринадцать лет. Девочку отличала необыкновенная красота – красота ангела, коснувшегося земли и вновь устремившегося в небеса.
Это была младшая дочь месье Шанма, его законная дочь. Мать назвала ее Суавита.
Рядом с шезлонгом сидела старая служанка в траурном одеянии.
– Я не люблю ее, – сказала вдруг Суавита своим слабым, нежным голосом.
Так как глаза у нее совсем закрылись, старая служанка решила, что мадемуазель говорит во сне. Но все же тихо спросила:
– Вы спите, дорогая?
– Нет, – ответила девочка, чуть-чуть приподняв ресницы. – Я думаю о графине. Хотя она и очень красивая… – протянула Суавита.
– Вы все же не любите ее? – удивилась служанка.
– Нет. Как ни старалась! – ответила девочка.
– Но она ведь добра к вам, – проговорила старуха, словно пытаясь переубедить Суавиту.
– Это правда. Но наставницы в монастырях тоже были добры, и их-то я любила, – тихо промолвила Суавита. Девочка поежилась от холода. Старая служанка приподнялась и укутала ей ноги большим ватным одеялом, обтянутым шелком.
– Спасибо, Жаннетт, – поблагодарила ее Суавита. – Мне все время холодно. У меня ничто не болит, но мне кажется, что я серьезно больна, – пожаловалась она.
Жаннетт попыталась улыбнуться. В глазах ее стояли слезы.
– Что за мысли! – тихо возразила она. – Вы растете, вот и все. Вы уже такая большая, что я не могу вас больше называть на «ты». Когда растешь, всегда трудно.
Суавита плотно сомкнула веки, но продолжала говорить:
– Я постоянно чувствую сильную усталость. Я совсем ослабла…
– Я такая же была, когда росла, – подхватила Жаннетт.
– А теперь ты сильная. А моя сестра Изоль тоже была такая, когда росла? – неожиданно осведомилась Суавита.
– Конечно… – начала было говорить служанка.
Но прервалась и уже тихонько, про себя, исправила свою благую ложь:
– Старшая вобрала в себя все соки, как нижние ветки у деревьев.
Старые слуги редко встают на сторону чужаков.
– Когда моя сестра Изоль будет старше, – тихо продолжала Суавита, – она станет моей наставницей. Мадам де Клар уйдет и мы будем счастливы.
«Но еще до этого, – подумала она, – наш любимый отец вернется домой!» И такая радость охватила ее, что бледные щеки девочки чуть-чуть порозовели.
– Есть хорошие новости? – живо поинтересовалась служанка.
– Мне кажется, что да! – ответила так же живо Суавита.
Она неожиданно замолчала, а потом быстро добавила:
– Но это большой секрет. Изоль меня будет ругать, если я скажу.
– Мамзель Изоль! Она будет ругать мадемуазель! – членораздельно выговорила Жаннетт.
К сожалению, на письме нельзя выразить интонации, с которой Жаннетт произнесла слово мадемуазель первый и второй раз.
Чтобы там ни было, для Жаннетт существовала только одна мадемуазель де Шанма.
– Ну зачем ты так говоришь! – упрекнула ее Суавита. – Ты любишь меня чересчур сильно, и это мешает тебе полюбить мою сестру Изоль.
Старая служанка хотела что-то ответить, но не решилась. А Суавита продолжила:
– Я ее очень люблю! Очень! Мне жалко тех, у кого нет сестры. Когда она приходила ко мне в монастырь, все говорили: «Какая у тебя красивая сестра». И мне было очень приятно и радостно… Я так же всегда гордилась мамой. А моя тетя Рен, как она меня баловала! Да, все, кого любишь, уходят. Я даже и подумать не могу, что кто-то мне скажет вдруг: «Ты больше не увидишь Изоль…»
Она вдруг вздрогнула от этой мысли, а Жаннетт с горечью заметила:
– Куда же она денется, ничто ей не грозит!
– Ну и хорошо! – сказала Суавита. Она глубоко вздохнула, пытаясь повернуться на своем шезлонге. – Эти жалюзи опущены, чтобы яркий свет не тревожил мне глаз, а мне хотелось бы взглянуть, что делается за окном.
– Здесь мало что можно увидеть: грязные лачуги да конторские здания, похожие на тюрьму, – поспешила объяснить служанка.
– Ну там есть сад… а с другой стороны сада… – задумчиво говорила девочка.
– Да разве это можно назвать садом, после сада перед особняком де Шанма! Вот уж, действительно, рай! – возразила Жанетт.
А Суавита продолжала, как будто ее не перебивали:
– А с другой стороны сада стоит старинная башня… у окна которой часто видно молодого человека…
Жаннетт стала слушать. Она была удивлена и взволнована.
– Говорят, что больные дети ведут себя, как взрослые, – прошептала старая служанка.
Суавита продолжала:
– С тех пор, как я живу здесь, я ни разу не видела ни одной живой души за окном большой башни. Но сегодня…
И вместо того, чтобы продолжить, она поднесла к глазам свою бледную до прозрачности, дрожащую руку.
– Сегодня? – с любопытством повторила Жаннетт.
– Бывают моменты, – устало проговорила девочка, – когда я не знаю, был ли это сон, или я все видела наяву… у меня в жилах стынет кровь, когда я об этом думаю. Мне никогда не было так страшно… Подойди поближе, я тебе расскажу.
Жаннетт повиновалась.
– Еще ближе, и возьми мои руки в свои. Сегодня я видела там мужчину, я уверена… О! Если бы этот мужчина оказался здесь, я умерла бы от страха!
Она вся дрожала, глаза ее широко открылись.
– Дорогая моя девочка! – сказала Жаннетт, которой тоже стало жутковато. – Это был кошмарный сон, и ваш приступ тому виной.
– Нет. Так ты меня не успокоишь. Я видела, я совершенно уверена, что видела это ужасное лицо, эти огромные руки. Мужчина смотрел в нашу сторону. Успокой меня Жаннетт и скажи, что нас хорошо охраняют. Жаннетт, этот страшный человек не может сюда проникнуть? – со все возрастающей тревогой спрашивала девочка.
– Нет, никаких сомнений быть не может, – ответила служанка, на сей раз совершенно уверенная, что девочка говорила правду. – Здесь, правда, не так, как в особняке де Шанма, где нас было четырнадцать слуг. Но все-таки мы вчетвером: Мадлен, сильная как парень, Пьер и Батист – тоже здоровяки. А потом мы рядом с Префектурой полиции! Каждый раз, когда мне кого-нибудь показывают на улице, то неизменно говорят: «Это инспектор полиции». Я уж не говорю о том, сколько здесь просто дежурных полицейских! Стоит тихо позвать на помощь, как весь дом будет полон наших защитников.
Услышав это, Суавита настолько успокоилась, что даже улыбнулась.
– Я просто сошла с ума! Да и зачем ему приходить сюда? – подумала она вслух. – В руках у него была кирка, такая, как у крестьян в замке. Но я долго не смотрела, потому что молодой человек из башни появился в своем окне. Он смотрел в мою сторону и мне показалось, что он меня увидел. Если бы ты только знала, какой у него был печальный вид!.. Жаннетт, мой отец богатый, правда?
– Он был богатым… – задумчиво протянула старая служанка.
– И еще будет богатым. Да, ты еще не все знаешь… я ведь обещала ничего не скрывать… Я расскажу отцу про этого несчастного молодого человека… Может быть, он и не захочет денег, у него такой открытый и гордый взгляд!