– Это ты, девочка? – спросил Поль. Естественно, ответа не последовало. Но паркет слабо скрипнул, и луна, выглянувшая из-за облачка, осветила грациозный силуэт бедной маленькой немой.
– Бедная безумная девочка! – прошептал Поль, – я не в настроении играть сейчас с тобой. Скажи, ты хотела меня разыграть и поэтому подкралась незаметно?
Блондетта медленно приблизилась. Поль притянул ее к себе и захотел, по привычке заглянув в выразительные глаза девочки, прочесть в них ответ на свои вопросы.
– Ты смеешься, – сказал он, – маленькая проказница! Но лунный свет обманчив; Суавита вовсе не смеялась.
Поль чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Ему послышалось рыдание.
– Что с тобой, дорогая? – спросил он, уже взволнованный не на шутку.
Блондетта прижалась головой к его груди. Испуганный Поль, за неимением свечи, схватил спички и зажег одну их них. При ее мерцающем свете он увидел прекрасное лицо девочки и ее грустные глаза – покрасневшие и полные слез.
XIX
ЯЗЫК НЕМЫХ
Поль любил это бедное дорогое дитя, как отец любит свою единственную дочь. Во всяком случае он сам так считал. Он не знал, что его любовь к Изоль превратилась в болезнь. И он не предполагал, что такую болезнь может излечить только другая любовь. Он, наверное, многое бы дал, чтобы знать об этом. Но пока находил утешение в общении с маленькой немой. Благородное и храброе сердце молодого человека сочувственно отзывалось на удары сердца несчастной Суавиты. Поль так страстно желал сделать ее счастливой!
Он заговорил с ней, когда, наконец, ему удалось найти и зажечь свечу. Суавита была немой только в темноте; при свете же ее глаза чудесным образом оживали и способны были вести удивительные беседы.
Поль изучал теперь эти прекрасные глаза, в которых мог прочесть ответ на любой свой вопрос. Глаза девочки действительно говорили, но на этот раз они сообщали ему о чем-то волнующем и очень странном, так что Поль ничего не мог понять.
Язык глаз Суавиты, обычно столь выразительный и нежный, был понятен только им двоим. Взглядом девочка умела выразить свою безграничную любовь к Полю, она могла ему рассказать, как бывает счастлива, когда он рядом с ней, и как грустит, когда его нет дома. Взглядом она умела выразить свою ревность, взглядом она улыбалась и печалилась. В глазах, как в прекрасном зеркале, отражалась вся ее душа.
Это были поистине прекрасные глаза, однако взглядом невозможно выразить все. Появлялись новые и все более сложные вопросы, и тогда Суавита вновь становилась немой и напрасно пыталась что-то объяснить Полю. Несмотря на огромные усилия, Поль переставал ее понимать. Так бывает, когда, перевернув очередную страницу любимой книги, вдруг натыкаешься на текст на иностранном языке.
На этот раз именно так и произошло. С первого взгляда Поль Лабр понял, что девочка пытается сказать ему что-то новое, и, возможно, весьма важное, однако выходящее за рамки их обычных бесед. Молчаливый словарь не имел знаков для выражения ее мыслей.
А она явно хотела сказать о чем-то важном. Впервые Блондетта в своем стремлении быть понятой, отчаянно пыталась произнести звуки. Горло у нее сжалось, рот искривился, нарушив прекрасные линии маленьких губ. В порыве отчаяния она поднесла руки ко лбу.
– Что с тобой, что же с тобой, девочка моя? – обеспокоенно спросил Поль, прижимая ее к груди. – Ты чем-то сильно огорчена?
Ее глаза говорили: «да», в них появилась радостная надежда.
– Спрашивай меня, – казалось, говорили они, – пытайся понять меня, ищи!
Этот язык глаз был вполне понятен, и Поль сразу же подчинился их просьбе.
– Тебя кто-нибудь обидел, дорогая? – спросил он, внимательно смотря девочке в лицо.
Палец Суавиты прикоснулся к его груди, и Поль нахмурился. Но она тут же отрицательно покачала головой, будто хотела сказать:
– Нет, нет! Речь не о моей ревности!
Ее голубые глаза указали на небо.
– Богом клянусь, не в этом дело! – говорили они.
– Ты кого-нибудь видела? – задал Поль очередной вопрос.
Суавита так сосредоточилась в своих попытках все объяснить, что до сих пор сумела сдержать слезы. Но после этих слов они сами навернулись на глаза и повисли на ресницах.
– Ты убиваешь меня, девочка! – воскликнул Поль, напрасно пытаясь понять ребенка.
Она так сильно сжала его руку на слове «убиваешь», что Поль окончательно потерял остатки хладнокровия и испуганно уставился на нее.
– Кто-то умер?! – его поразила неожиданная догадка. – Да? Я правильно понял? В самом деле кто-то умер? Кто-то, кого ты знала? Да? Кого ты любила?
И опять ее глаза ответили: «да». Поль потянулся к колокольчику.
– Проще всего спросить слуг, – подумал он вслух. Суавита резко запротестовала, качая головой, и перехватила его руку.
– Ты не хочешь? – недоумевая, спросил Поль. – Почему ты не хочешь?
Во второй раз палец девочки коснулся груди Поля, указывая на него.
– Послушай, Блондетта, – возмутился Поль, – для меня все это, как китайская грамота, я ничего не понимаю.
Она вновь предприняла огромное усилие, чтобы заговорить, щеки ее покраснели. Слова, казалось, вот-вот сорвутся с ее губ. Но и на этот раз у нее не получилось. Слова так и не прозвучали.
– Я никогда не видел тебя такой, – не на шутку обеспокоился Поль Лабр. – Кажется, разум вернулся к тебе!
Она прервала его решительным жестом, означавшем: Разум вернулся ко мне полностью! Я давно не сумасшедшая!
Он захотел обнять ее, но она увернулась и в два прыжка оказалась у стола. Там лежало перо и стояла чернильница.
Суавита взяла в руку перо.
Это было так ново и неожиданно, что Поль Лабр замер.
«Неужели она умеет писать?» – думал он, с надеждой наблюдая за девочкой.
Но перо, решительно окунутое в чернила, задрожало в пальцах Суавиты, и она, уронив голову на руки, заплакала.
– Ты забыла, любовь моя! – с нежностью в голосе произнес Поль Лабр, стараясь улыбнуться и побороть сильнейшее волнение. Поэтому он попытался пошутить: – Тебе рано еще становиться ученой.
Суавита рыдала – она плакала от бессилия, от невозможности сообщить Полю все, что она считала нужным и необходимым.
Вдруг она решительно вскочила и подбежала к нише, где Поль хранил свое охотничье ружье. Она показала рукой на это ружье красноречивым, почти театральным жестом.
– Ну?! О чем ты?! – воскликнул Поль дрогнувшим голосом.
Она поднесла ружье к щеке.
– Кого-то убили?.. – начал было Поль.
Суавита отбросила вдруг ружье и скрестила руки на груди. Потом обреченно повернулась к Полю и дотронулась до руки молодого человека.
– Меня?! Убить собираются меня! – неожиданная догадка молнией вспыхнула в мозгу. – Ты не ослышалась?
И он отшатнулся, пораженный.
– Неужели безумие вернулось? Настоящее безумие? – пробормотал он, пристально глядя на девочку. Его сердце сжималось от боли и жалости.
Она схватила его за руку, и ее чистый взгляд словно прокричал ему прямо в лицо:
– Нет! Я не сумасшедшая!
Но больше ничего она не могла ему поведать и заломила руки в отчаянии.
– Ну хватит, хватит, – говорил Поль, вдруг весь покрываясь холодным потом, – успокойся, пожалуйста. Ты же знаешь, мы все обсудим, во всем разберемся до конца. Если я не убит, значит, кто-то считает, что я кого-то убил? – с трепетом в голосе произнес он страшную фразу.
Прекрасные, влажные от слез глаза Суавиты сказали: «да».
– И ты сама тоже так думаешь?.. – обреченно спросил молодой человек.
Она не дала ему закончить, крепко обвивая руками его шею. Быстрее мысли ее горячие губы прижались к губам Поля. Потом она в смущении отбежала в другой конец комнаты.
Поль весь дрожал, потрясенный этим девственным и жгучим поцелуем. Его первой мыслью было обнять вздрагивающее, хрупкое тело Суавиты, но он сдержался и издали любовался девочкой – такой замечательно грациозной и красивой.