Нат поднял на него глаза.
— Внимательно посмотрите на это, — предложил ему Гиддингс.
Нат тщательно изучал одну бумагу за другой. Наконец поднял голову.
— Это изменения первоначального проекта, — тихо сказал он, надеясь, что по лицу его ничего не заметно. — Они утверждены, и на всех стоит моя подпись. — К его собственному удивлению, голос его дрогнул. — Изменения в электрооборудовании и электропроводке. Но я этого не подписывал.
Гиддингс сказал:
— Но ведь никто не будет сомневаться в документации, подписанной вами. Руководит строительством фирма Колдуэлла, а их человек здесь — вы. Если вы говорите «добро», значит, так и есть. — Он встал со стула, сделал пару шагов и снова упал на него. Смотрел на Ната и ждал.
Нат все еще держал один из чертежей. Рука его был тверда, лист даже не дрогнул, но Нат почувствовал странную пустоту в голове.
— Эти изменения проведены?
— Я не знаю. Эти бумаги попали ко мне вчера вечером.
— А почему же вы ничего не проверили?
— Не могу же я разорваться, — ответил Гиддингс, — так же, как и вы. У меня есть наряды, работы закончены, точно по документации. Если и есть отклонения от первоначальных спецификаций, то они оформлены официально. — Он помолчал. — Но это… ни о чем подобном я понятия не имел, и попади это мне в руки пораньше, я поднял бы страшный крик.
— Я тоже, — сказал Нат.
В кабинете повисла тишина. Потом Гиддингс сказал:
— Ну и что это значит?
— Что это не мои подписи, — ответил Нат. — Не знаю, кто подписал и почему, но не я.
Гиддингс снова встал с кресла, подошел к окну и уставился на город, на его зубчатый силуэт, в котором доминировала Башня.
— Я так и думал.
Нат криво и невесело усмехнулся:
— Разумеется. — «После первого шока мозг человека снова начинает работать четко и логично, как маленькая вычислительная машина», — подумал он. — Если бы я подписал изменения, то, разумеется, стал бы отрицать, по крайней мере вначале. Но я их не подписывал, поэтому все равно отрицаю, но по другой причине. Мой ответ в любом случае должен звучать одинаково, не так ли?
Гиддингс снова повернулся к столу.
— Это вам кажется логичным, да? — Шок проходил. Закипала ярость.
— Я продолжу. Зачем бы мне их подписывать? Какие у меня могли быть для этого основания?
— Не знаю. К тому же, — продолжал Гиддингс, — я не собираюсь прямо здесь выколачивать из вас правду.
— Да уж лучше и не пытайтесь, — тихо сказал Нат. Недрогнувшей рукой снова взял один из чертежей, посмотрел на него и бросил назад в общую кучу.
Гиддингс сказал другим, тихим голосом:
— Ну так что за свинство заложено теперь в наших стенах? Что мы там еще нагородили, о чем теперь не имеем понятия? К чему все это приведет?
Руки Ната бессильно лежали на крышке стола.
— Не знаю, что вам ответить, — сказал он, — но думаю, что можно попытаться это выяснить.
Гиддингс, который не спускал глаз с его лица, не спешил с ответом.
— Вы попытайтесь со своей стороны, — наконец сказал он, — а я — со своей. — Он показал на бумаги. — Это оставьте себе. Я сделал копии. — Он помолчал. — У вашего шефа тоже есть один экземпляр, это, если вы колеблетесь, стоит ли ему докладывать. — Он уже подошел к дверям, но, положив руку на ручку, обернулся: — Если я выясню, что это ваши подписи, берегитесь. — Он вышел.
Нат остался, где стоял, снова посмотрел на бумаги и механически начал водить по ним пальцем. Подписи были четкими и разборчивыми: Н. Г. Вильсон. Натан Гейл: эти крестные имена выбрал его отец. Предыдущего Натана Гейла повесили. И похоже, что кто-то пытается отправить на виселицу и этого. Но если он думает, что Нат поднимется по ступенькам эшафота, как баран, то ошибается.
Он снял трубку и позвонил Дженни в приемную.
— Дорогуша, дайте мне кабинет мистера Колдуэлла. — А Молли Ву, секретарше Колдуэлла, сказал: — Это Нат, Молли. Мне нужно поговорить с шефом. Очень важно.
— Я как раз хотела вам звонить. — По голосу Молли, как всегда, ни о чем не догадаешься. — Он вас ждет.
Кабинет Колдуэлла занимал огромную угловую комнату. Сам Колдуэлл был маленьким худым человечком, с редкими прилизанными седыми волосами, блеклыми голубыми глазами и маленькими хрупкими ручками. Всегда был собран, спокоен и точен, а в вопросах, связанных с искусством, строительством и архитектурой, был непримирим. Когда Нат постучал и вошел, он стоял у окна и смотрел вниз на панораму города.