Нат спросил:
— Вы убеждены, что дело безнадежно?
— Ни я, ни вы не можем знать точно, так это или нет. Наши люди пробились с брандспойтами до двенадцатого этажа. А останется больше сотни этажей, где могли возникнуть подобные пожары, и то мы еще не доберемся до вершины! Я двадцать пять лет занимаюсь этим делом…
— Никто не сомневается, что вы справитесь, Джим, — сказал Браун, и на миг воцарилась тишина.
— К тому же, — продолжал командир пожарной части, все еще обращаясь к Нату, — тут еще ваш электрический гений. Нарисовал чудную картинку, как проложит тут проводок и там проводок и — фокус-покус — заработал лифт.
— А вы думаете, так не получится?
— Да, я думаю, что не получится! — Он почти кричал. Потом усталым голосом тихо добавил: — Но я готов попробовать даже ракеты, если кто-нибудь думает, что они дадут хоть какой-нибудь шанс. — Он помолчал, потом повернулся и посмотрел на Брауна. — Вы еще не высказывались, но я знаю, о чем вы думаете, и не виню вас за это. Это мой участок — и, черт возьми, как здесь могло произойти нечто подобное? Ведь у нас есть свои противопожарные правила. Они несовершенны, но вполне достаточны, чтобы не произошло ничего подобного. Это здание строили лет пять-шесть у всех, включая Господа Бога, на глазах, и вокруг него мотались и инспектора, и мои люди, и еще Бог знает кто и следили за каждым шагом. — Он запнулся и покачал головой: — Я этого не понимаю. Я просто не понимаю.
Браун взглянул на Ната.
— Вы об этом, видимо, знаете больше любого другого, — сказал он, но продолжать не стал. Это явно звучало как обвинение.
Первой реакцией Ната было раздражение, которое он с трудом подавил. Потом сказал, медленно и осторожно:
— Я начинаю кое-что понимать и видеть кое-какие связи, но они вам ничем не помогут.
Браун подошел к окну трейлера и посмотрел через него вверх.
— Если бы она не была так чудовищно высока! — В его голосе была ярость, бессильная ярость. Отвернулся от окна. — Черт бы вас побрал, что вы этим хотели доказать?
— Хороший вопрос, — медленно ответил Нат. — Но ответа я не знаю.
— Я думаю, что мы перехитрили сами себя, — сказал Браун. — Понимаете, что я имею в виду? — Он подошел к стулу и неловко плюхнулся на него, грустный, беспомощный, сердитый. — Знаете, я, например, родился и вырос в одном небольшом городке на севере штата Нью-Йорк. Самое высокое здание в округе было в два этажа, если не считать террасы на крыше, — нет, самым высоким был четырехэтажный отель «Эмпайр стейт» в окружном центре. Там были реки и в них водилась рыба. До сих пор у меня на губах вкус воды из нашего колодца.
Нат кивнул.
— Я понимаю, о чем вы думаете.
— Когда заболел мой дед, ему было около восьмидесяти. Доктор пришел ночью и оставался с ним до полудня, пока дед не умер. — Он развел крупными костлявыми руками. — Так это было когда-то. Человек рождался, жил и умирал. И тогда случались катастрофы, разумеется, и были болезни, которые сегодня научились лечить и перед которыми тогда были бессильны. Но не было стодвадцатипятиэтажных зданий, как и многого другого.
По ступенькам трейлера поднялся Гиддингс. Лицо его было покрыто копотью, синие глаза пылали гневом.
— Дядюшке моей жены, — продолжал Браун, как будто не замечая Гиддингса, — под девяносто. Он в больнице. Не будем о том, во что это обходится. Не слышит, не видит и вообще не знает, что происходит вокруг. Кормят его через трубочку, и вот он лежит, еще дышит, сердце бьется, почки и внутренности еще работают. Так он лежит уже три месяца. Врачи могут поддержать его жизнь, если это можно так назвать, но не могут дать ему спокойно умереть. Мы стали слишком умными, и это не на пользу.
— Тут я с вами согласен, — поддакнул Нат. Выжидательно посмотрел на Гиддингса.
— Может быть, да, может быть, нет, — заметил Гиддингс.
— Лично я думаю, что не слишком. Мы понятия не имеем, что происходит наверху, в лифтовых шахтах. Там дикая, адская жара, это мы знаем. Могли деформироваться направляющие, — он пожал плечами, — могло полететь что угодно, все могло случиться. Нужно было приказать им спускаться по лестницам.
Браун напомнил:
— Двери не открываются.
— Так надо было разбить эти чертовы двери!
Нат сказал:
— Я не знаю, что было бы… Возможно, я принял неверное решение.
— Нет, — вмешался Браун. — Огонь уже проник на одну из лестниц. Вероятно, проникает и на другие. Что если бы их отрезало на полпути?
— Все равно, это лучше, чем сейчас, — сказал Гиддингс, — когда они там как в тюрьме. И все это только потому…