Квартира к тому времени уже была оплачена: трехкомнатная на тридцать девятом этаже, общей площадью сто пятьдесят метров.
Потом к ней несколько раз приходили вежливые молодые люди в дорогих костюмах и интересовались, куда мог исчезнуть ее муж. Они не угрожали, не грубили – они просто интересовались, но Марине ответить им было нечего. Собственно, она понимала, что даже если бы она знала, то говорить все равно не стала бы. Молодые люди тоже это понимали, поэтому больше ее не беспокоили.
Еще через неделю она полезла за деньгами в шкаф: в доме всегда была небольшая сумма наличными, по старой советской привычке Марина хранила их на полке в шкафу, под стопками постельного белья. Там она нашла незапечатанный конверт, в конверте – записку, написанную рукой Владимира.
В ней говорилось, что в депозитной ячейке хранятся пятнадцать тысяч долларов; продав старую квартиру (они жили в двухкомнатной на Соколе), она выручит еще шестьдесят или около того. Суммы хватит на отделку новой квартиры в Башне.
Больше всего ее поразил этот холодный расчет – пятьсот долларов за квадратный метр. Не много, но и не мало. Достаточно.
Тогда она поняла две очевидные вещи. Первое: Владимир жив, и второе: мужа она больше не увидит.
Сначала Марина хотела расторгнуть контракт с концерном «Север», но оказалось, что, по условиям договора, это не очень выгодно, гораздо лучше продать уже готовую квартиру. Она подумывала так и поступить, но потом случилось обстоятельство, заставившее ее переменить свое решение.
Как-то летом, вернувшись с дачи в старую квартиру, она обнаружила входную дверь открытой. Все было перевернуто вверх дном. Их обокрали, хотя и красть-то было нечего, кроме домашнего кинотеатра – последней покупки Владимира.
Она вспомнила про охраняемую территорию Башни, круглосуточное наблюдение и электронные замки… И решила оставить все как есть.
Так Марина Волкова стала обладательницей роскошной квартиры, соседкой миллионеров – без гроша за душой.
С момента исчезновения мужа прошло три года (два – строили Башню, и год заняла отделка квартиры), и боль обиды стала понемногу утихать. Но все же окончательно она еще не прошла.
Сергей Петрович Бекетов вернулся домой и, не выпуская из рук целлофановый пакет, принялся ходить по квартире.
Безусловно, с ним было что-то не так. Это он хорошо понимал. Так же хорошо, как и то, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО плохо выглядит. Очень плохо.
Он ходил кругами, не останавливаясь. Стоило остановиться, и тогда дрожь в руках усиливалась. Она была настолько сильной, что смахивала на пляску святого Витта.
– Выспаться… – бормотал Бекетов. – Черт побери, как ей легко говорить об этом… Как я ей завидую…
Он почти не чувствовал своего тела: все ощущения давным-давно притупились, и измученному мозгу требовался сон. Роскошь, которую он не мог себе позволить.
Бекетов запустил руку в пакет и достал пачку сигарет. Распечатал ее, сорвал фольгу, смял в комок и бросил обратно в пакет, а пачку положил на зеркальную тумбочку перед дверью. Там же оставил зажигалку.
Затем последовала очередь другой пачки. Он повторил свой не слишком-то осмысленный ритуал, с той лишь разницей, что положил сигареты с зажигалкой не в прихожей, а в комнате. Положил, тут же забыл о них и отправился в кухню.
Из кухни он прошествовал в ванную, бросил распечатанную пачку в корзину для грязного белья, уронил куда-то зажигалку…
Он старался не торопиться. По его расчетам, это занятие должно было растянуться, как минимум, на полчаса.
«Я схожу с ума? Или я уже сошел с ума?» Он знал, что психически больным людям никогда не приходят в голову подобные мысли, и все же… Вдруг он сумасшедший новой формации – прекрасно отдающий себе отчет в том, что безумен?
Он пошарил в пакете и не нашел больше сигаретных пачек. Тогда он достал мягкий душистый батон и долго пытался сообразить, что же с ним делать и куда его деть. В конце концов он сунул батон обратно и вытащил большую холодную бутылку кока-колы. Открутил красную крышку и долго пил, проливая коричневую пузырящуюся жидкость на лицо и грудь.
Желудок отяжелел, и Бекетова потянуло в сон. Собственно говоря, его и так постоянно тянуло в сон, но теперь это желание стало просто невыносимым. Бекетов зажал горлышко пальцем, взболтал бутылку и окатил себя газировкой. Но это не помогало. Ничто уже не помогало.
Он чудовищно хотел спать, но продолжал из последних сил бороться с запретным желанием.
Он не заметил, как пакет загадочным образом исчез из его рук.
«Если я ненадолго присяду… Спать не буду, просто присяду. Совсем чуть-чуть, на минутку. Отдохну, не то я грохнусь прямо на пол».