Патти сидела у стола с ручкой и блокнотом, прижимая трубку к уху плечом.
– А-б-е-ль. Абель, – повторяла она в трубку. – Норт-Фьеста-Роад, триста двадцать семь, Беверли-Хиллс. Следующий, мистер губернатор...?
Нат послушал, как Патти записывает имена, повторяя:
– Сэр Оливер Брук – в конце «к», – Итон-сквер, девяносто три, Лондон, Истсайд, один.
«Это, видимо, британский посол, который только сегодня прилетел из Вашингтона».
– Генри Тимме, – с двумя «м», – Клуб-Роад, Риверсайд, Коннектикут.
«Глава одной из крупнейших радио – и телевизионных компаний? »
– Говард Джонс, Ю. С. Стил... Мануэль Лопес и Гарсия, мексиканский посол... Хуберт ван Донк, «Шелл ойл кампани», Амстердам... Уолтер Гордон, министр торговли Соединенных Штатов...
«Одно имя – примерно пятнадцать секунд. С такой скоростью пройдет полчаса, пока она запишет всех».
Нат взял рацию:
– Называйте нам имена тех, кто прибывает к вам, сержант. Нам надо знать, кто там еще остался.
Он подошел к дверям и взглянул на площадь. Пожарные, полиция, толпы зевак. Организованный хаос шлангов и звуки работающих насосов. Тут и там гнусавые голоса мегафонов. Вся площадь уже была залита водой, превратилась в одно грязное искусственное озеро. Башня, корчась в муках, разумеется, еще стояла, но дым уже пробивался в сотнях мест и застилал алюминиевую обшивку, которая уже не сверкала.
– Что, красиво? – раздался за спиной Ната тихий, яростный голос Гиддингса. – Как же, цирк приехал. Когда я был мальчишкой, Четвертое июля всегда было великим праздником. Вечером над озером устраивали фейерверк. Люди съезжались за многие километры посмотреть на него. – Он показал на толпу. – Прямо как эти. – Помолчал. – Но их даже нельзя за это упрекать.
Нат обернулся и посмотрел на Гиддингса.
– Они в жизни не видели ничего подобного, – продолжал Гиддингс, – как и никто на свете. – Он вдруг отчаянно взмахнул рукой. – Проклятый Саймон!
– Не он один.
– Вы что, защищаете этого мерзавца?
– Нет, – ответил Нат, хотя у меня для этого больше причин, чем вы думаете. Но точно так же я не собираюсь снимать вину с остальных, – добавил он.
– Хотите сказать, что это было неизбежно? – Гиддингс кивнул. – Пожалуй. С этим мы уже согласились. Но что хуже, наделать свинства или его прозевать? Ответьте мне.
«Это увертки», – подумал Нат. По его мнению отвечать просто не стоило. Хотя он понимал, что Гиддингс не мог не задать этот вопрос. Человек должен сохранить хоть каплю самоуважения, не так ли? «Разве не то же делают все вокруг сегодня и ежедневно», – как пишут в книге ”Как люди играют? ”.
Голос Патти в трейлере произнес:
– Уиллард Джонс, Питер Купер Виллэдж.
«Кто такой Уиллард Джонс? Разве не все равно, кто он? Это имя человека, который еще жив, но, возможно, скоро будет мертв. Ты уже смирился с этим, Нат Вильсон? »
«Ты только взгляни, дружок, что происходит, – говорил он себе, – ты же с самого начала знаешь, чем все кончится», – и он снова подумал о тех девятнадцати трупах в выжженной горной лощине.
Только за тех он не нес никакой ответственности.
«Какая разница? »
Этот вопрос все не выходил у него из головы.
Никто не мог предвидеть, что полностью откажет электричество; каждый, понимающий что к чему, сказал бы, что это исключено. Но точно так же был исключен и тот случай, когда несколько лет назад отключился весь северо-запад. Но точно так же было исключено, что утонет «Титаник», или взорвется «Гинденбург», или нахлынет волна убийств, начиная с президента Кеннеди или волна насилий в гетто больших городов несколько лет назад. Все это было исключено, но все-таки произошло.
«Логика, здесь ни при чем, – решил он. – Логика, – это для юристов, для обширных рассуждений о неких фактах, для объективно беспристрастного суда. Логика не для них».
«Он, Нат Вильсон, – человек, одержимый своими чувствами, человек предвзятый, а не человек с калькулятором вместо головы. И теперь он чувствует вину, от которой ему никогда не избавиться.
То, что он не обнаружил дефектов на строительстве, – это можно понять, объяснить, простить, оправдать, – но сам он простить себя не сможет. В суматохе сегодняшнего дня есть и его вина, от этого не откажешься, она стала частью событий, хотя и кажется, что с некоторыми он не имеет ничего общего.
Он никогда в жизни не видел тех двух пожарных, которые с пронзительными криками погибли на лестнице. И двух других, которые теперь наверху в банкетном зале, что ничем не лучше. Это он настоял, чтобы их послали по бесконечным лестницам, и хотя это было сделано с согласия Брауна и в его, Брауна, компетенции было отменить его предложение, Нат не мог избавиться от чувства ответственности и вины.