– Вы, по крайней мере, откровенны, – признала Зиб, хотя, разумеется, могла догадаться, в чем дело. – Скажите мне еще одно. На месте Джима Хендерсона вы бы его купили?
– Упаси Бог! Что вам в голову пришло? Эта историйка сентиментальна, надуманна и напыщенна. Но, как мы уже говорили, в ней есть своя прелесть, и в литературном мире она наделала бы немало шума.
«Но почему же она так живо переживает все это, ведь прошло столько времени? Потому, – сообразила она, – что человек никогда не забывает полученных оплеух, хотя и надеется, что их скроет пыль времен».
Не выдержав, она громко прошептала:
– Чем я тогда вообще занимаюсь? Чем, Бетси?
– Зиб, дорогая, – в дверях стояла редактор Кэти Хорн. – Как ты можешь оставаться спокойной? То здание, которое строил твой драгоценный супруг, трещит по всем швам. Это передают по радио, и Джим к тому же принес переносной телевизор, а ты тут сидишь и работаешь! Держите меня! Ты что, с ума сошла?
«Кэти, – подумала Зиб, – так и осталась девушкой из провинциального городишки на Среднем Западе. Выросла на кукурузе и очарована большим городом. Она толста, из-за этого вечно озабочена, хитра как черт, но пытается это скрывать. О сексе имеет примерно такое же понятие, как самка кролика, но тем не менее от нее исходит аромат цветущей девственности».
– А что, вполне возможно, – ответила Зиб.
Кэти утвердила одну из своих объемистых ягодиц на углу стола Зиб.
– У тебя проблемы, дорогуша? – И тут же добавила: – Разумеется, тут замешан мужчина. Как всегда.
Она покачала головой:
– На этот счет есть свои правила. Если твой вдруг входит и застает тебя с другим, то он должен сказать: «Ах, Париж! Продолжайте, пожалуйста! И если вы сможете продолжить, получится французская семья».
«Только представить себе в этой роли Ната. Да что ты? Признайся, – сказала себе Зиб, – ты вышла за деревенщину, за настоящего, порядочного, упрямого, неиспорченного крепкого хозяина и отца семейства».
На мгновение в ней поднялась ярость, которая вспыхнула и тут же погасла.
– Он что, тебе изменяет? – В голосе Кэти звучало сочувствие.
Зиб покачала головой. Длинные волосы закрыли лицо. Она сердито отбросила их назад.
– Нет, даже и не это.
– Тогда я тебе советую, – с умным видом произнесла Кэти, – сходить к одному из этих знахарей, пусть выпишет таблетки или исповедует тебя на диванчике.
Она помолчала, потом недоверчиво спросила:
– Ты, надеюсь, не забеременела или что-нибудь еще в этом роде?
Снова покачала головой. Снова то же сердитое движение, которым она отбросила волосы назад. «Зачем, собственно, она носит такие длинные волосы? Зачем их вообще носят? Потому что это идет? Потому что так велит сегодняшняя мода? Просто смешно»:
– Я не беременна. Перестань дурить, Кэти.
– Моя проблема в том, – начала Кэти, – что я в душе мать. Когда я была маленькой, занималась в кружке юных натуралистов. Точно. Думала только о цыплятах, ягнятах и телятах. Просто ночей не спала. Училась готовить, пекла пироги и была совершенно уверена, что в один прекрасный тень приедет на белом коне ОН, посадит меня в седло – если, конечно, поднимет, – и мы вместе отправимся в сторону заходящего солнца, построим дом и заведем семью, и тогда, наконец, я буду спать спокойно. Вместо этого я здесь и раздаю бесплатные советы...
– Беги уже, Кэти.
Но Кэти только покачала головой. Обеими руками отбросила волосы за плечи.
– А тебя оставить тут в прострации? Ни за что. Когда человек слишком долго копается в себе, выясняется, что ему там ничего не нравится, вообще ничего. И вся его жизнь, оказывается – сплошная ошибка, одно недоразумение. Оказывается, все эти годы он только тем и занимался, что пытался выяснить, кто он такой, – ну знаешь, как это пишут в романах, – и расковыривал все свои болячки, но в конце концов нашел только жалкое скукожившееся «я», запутавшееся в своей ночной сорочке, и ничего больше, но что еще хуже, это жалкое недоразумение над ним еще и насмехается.
Она замолчала, чтобы перевести дух.
Зиб ответила медленно и серьезно:
– Да, ты права. Еще и насмехается.
Кэти некоторое время не знала, что ответить:
– Тяжело тебе будет, девонька. Вам, патрицианским типам, и в голову не приходит мысль об ответственности за собственные неудачи. Он...