- Так вы ничего не помните?
- Помним, конечно. Но мы уже помним мир, который каждый день разный и который меняется по одному нашему слову.
- А теперь, - добавила Года, - об этом помнишь и ты.
- Выходит, вы не жрецы. Вы - демиурги!
- Нет, - усмехнулся я. - Не мы. Для нас этот мир исчезнет, как только наступит утро. А для тебя он останется. Ты помнишь этот мир, ты веришь в него, твоей памятью существует реальность. Демиург - ты.
- А если я не захочу помнить?
- Ну, при желании есть много способов заставить мир существовать независимо от нас. Например, можно написать об этом книжку, и демиургом станет тот, кто ее прочтет.
За разговорами ночь пролетела незаметно. Когда мир вокруг сделал свой первый утренний вдох и начал раскрашивать небо акварелью, мы стояли у дверей башни и прощались с гостем.
- Спасибо за все, - сказал Ансельм. - Прощай, Гуго, прощай, Года.
Я ухмыльнулся:
- Вообще-то, мы каждый день выбираем новые имена. Но раз ты нас так назвал, выходит, будут эти.
Путник внимательно посмотрел на меня.
- Но ведь имя - условность. Оно может быть любым. Как захотите, так и можете себя назвать.
- Точно, - обрадовался я и подмигнул: - Зачет! И не забывай, что это относится не только к именам.
Года, кутавшаяся в платок из-за утреннего холода, спросила:
- Ты ведь уже знаешь, что будет дальше?
Ансельм кивнул:
- Да, знаю. У моря я найду лодку с парусом. Ветер будет попутным, и уже к вечеру я пристану к берегу, на котором...