— Сегодня плохой день для грустных мыслей, — коснулась губами щеки легко. — И, если ты не сделаешь менее обеспокоенное лицо, я просто тебя укушу за… я подумаю, за что я тебя укушу и укушу.
Руку высвободила из чужой ладони, отодвинула карту подальше от края, чтобы, спиной повернувшись к изображению, опереться на стол.
— Хотел бы я это видеть, — криво улыбнулся Наарифин.
— Не могу этого обещать. Но почувствуешь ты это точно, — прядь волос чужих подхватила кончиками пальцев, растирая меж ними. И добавила серьезно:
— Ни одна мысль не стоит того, чтобы ты так хмурился. Даже если это слухи об армии имперцев.
Глаза подняла, вглядываясь в зелень чужих. Обрадовалась увиденной улыбке.
— Ты права, — кивнул. Потянулся вдруг мимо нее к чему-то на столе и пальцы ее легко сжал на узкой коробочке. — Сегодня не тот день, чтобы грустить. Это твое.
На ладонь выпало ожерелье, тонкое и изящное, не в пример обычным его рода.
— Амулет Мары?
— Давно пора, — скользнул пальцами от ворота вниз, к узкому корсажу платья. — И предыдущий не снимай. Мало ли.
— Странный подарок ко дню рождения.
К груди приложила филигрань, ожидая, пока лорд застегнет на шее хитрый замочек. Поблагодарила тихо. Она и не ждала амулет Мары в подарок. Не видела в нем для себя ни ценности, ни смысла. Давно было решено, за кого ее выдадут замуж, кого ей называть своим женихом, любовником и мужем.
— А теперь к делу, — вырвал из вязких мыслей ее лорд. — Я отправил в Клаудрест письмо, Линдвэн. Тебе надо домой. Леди Имеральда заждалась свою блудную дочь. Я вернусь в Алинор, как закончится война.
— Думаешь, я так просто послушаюсь? — Сощурилась едко, погладив подарок и через силу улыбнувшись. На грани шепота продолжила. — О, нет. Видит Аури-Эль, даже если снова откроются врата Обливиона, я останусь здесь. Потому что здесь мне самое место. Ни полчища даэдра, ни все армии Тамриэля, ни даже ты сам — ничто не заставит меня уехать. А уж теперь подавно.
На тридцатый день месяца Руки Дождя со всех сторон к Имперскому городу стали стягиваться войска Тита Мида. И если к наступлению скайримского генерала Джонны были готовы, то появление неподалеку Дециана с его корпусами было крайне неприятным сюрпризом.
— Но он же должен был быть на территории Хаммерфелла… — шептала Линдвэн, переставляя миниатюрные фигурки на собственной карте. Дро’Закар шипел, абсолютно по-кошачьи щеря морду, проклятия. Башня Белого Золота давила на голову и плечи громадой.
— Я просил тебя вернуться в Алинор, — укорил Наарифин. Линдвэн промолчала. Она сделала свой выбор в начале месяца, и отступать не собиралась.
— Скоро нам не понадобятся лекари, — пробормотала, путаясь пальцами в собственных волосах. — Мы можем заполнить брешь в обороне. — Перышком провела по карте. — Вот здесь, например. Тут, вот здесь у колодца и, наверное, возле этого дома поставить можно рунические печати. А лучников расставить на крышах зданий. Я знаю, с каких лучше обзор на город.
Лорд Наарифин покачал головой устало. Но промолчал, сгребая со стола и комкая все схемы и планы.
— Если все станет совсем плохо, постарайся найти укрытие.
Гэрлиндвэн улыбнулась мягко.
— Ты бы прятаться не стал. И мне ни к чему.
На пятый день кольцо вокруг Имперского города сомкнулось. А вместе с ним угасла надежда на какое-либо спасение.
Руки подрагивали едва заметно. Из троих, кто был на крыше, в живых осталась лишь она одна, исчерпав собственный запас магии до донышка, в попытке поддержать жизнь Турундира и Дро’Закара, стоявших все это время рядом с ней.
«Лорд-мер умен, желает юной альтмеру только добра. Ей следует слушаться его…»
Они тоже ей желали только добра.
Эльфийка прикрыла застекляневшие глаза обоих охранителей, а после выпрямилась во весь свой рост. У мысков сапог развернулась маленькая бездна. Сколько в нее падать? Стоит ли делать последний шаг?
Голову подняла, оценивающим взглядом окидывая все, что можно еще было увидеть сквозь гарь, дым и кровавую пелену.
Бело-золотую Башню сбоку лизнуло колдовское пламя. Взвизгнула стрела, но, улетев, так и не дала увидеть поверженную цель.
Длинное древко орсимерской стрелы прошло навылет, пробивая чуть ниже сердца чешую брони и легкую кольчугу, пронзая тонкую бледно-золотую кожу и хрупкие ребра, а после выходя из спины. Линдвэн захлебнулась криком и кашлем.
И привычный для золота глаз мир заволокла гулкая тьма…